Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
Госпожа фон Адлерстейн стала подумывать, не посоветовать ли Лизе вернуться в Лондон, где, как она знала, у Альдо были друзья, которые, возможно, могли бы ему помочь, но пока молчала. Молодая женщина в эти недобрые минуты не могла даже представить, что расстается с детьми. Лиза ждала спасения от телефонного звонка.
Между тем в Англии оставался человек, который продолжал работать во спасение Альдо. Это был Безупречный Питер, и действовал он из любви к приключениям, из глубокой неприязни к леди Аве и еще… Потому что втайне объявил себя рыцарем прекрасной Лизы. Когда он познакомился с ней у Мэри Уинфельд, то проникся к молодой леди симпатией.
Одним словом, Питер влюбился. Но при всем своем фатовстве он сохранял высокий строй души и мыслей. Ему и в голову не пришло обрадоваться исчезновению мужа, чье обаяние покорило не одно женское сердце. Он любил, если можно так выразиться, ради радости любить, услаждая себя волшебными сказками и грезами.
Во всей Англии, возможно, одна только Мэри заподозрила, что творится в душе Питера, преисполненной юношеского идеализма. Трудно ускользнуть от всевидящего ока художницы, известной как тонкий психолог. Но Мэри хотелось убедиться в своей правоте, и она поставила на мольберт у себя в мастерской портрет Лизы. У нее их было несколько, написанных по памяти, а этот был наброском с натуры, удивительно живым и непосредственным. А потом она позвонила его милости и пригласила выпить с ней рюмочку.
– У меня появилась свободная минутка, что большая редкость. Я изнемогаю под грузом работы, и совсем не остается времени для друзей. К тому же мне хотелось бы знать, что нового известно о нашем печальном деле. Все о нем говорят, но никто ничего не знает, и поэтому я слышу огромное количество глупостей.
– Еду! – срочно потребовал ее гость.
Один-единственный взгляд, и Мэри убедилась в справедливости своих подозрений. Питер оказался с портретом лицом к лицу, он покраснел, как кумач, выпустил из рук букет роз, который принес хозяйке, и молитвенно сложил ладони.
– Господи! – только и смог он воскликнуть.
Мэри звонко рассмеялась:
– Да неужели? В первый раз слышу, чтобы взывали к Господу перед портретом, как бы ни была хороша модель.
– Почему бы и нет? Разве она не создание Божие? – проговорил Питер задумчиво и спросил: – У вас есть от нее известия?
– Я с ней говорила вчера. Она с детьми у бабушки в старинном родовом имении в Австрии, неподалеку от Зальцбурга. Больше ничего интересного. А вы поднимите, пожалуйста, розы, они так хороши и не заслуживают дурного обращения. Мэйбл поставит их в воду, а вы садитесь, налейте себе рюмочку коньяка, и мы с вами поболтаем.
Розы вернулись на стол в хрустальной вазе на подносе вместе с сандвичами, которые принес Тимоти. Питер отпил глоток из своей рюмки, сжевал пять сандвичей с огурцом, продолжая неотрывно смотреть на портрет Лизы и не произнося ни слова. Мэри даже забеспокоилась.
– Дело серьезнее, чем я предполагала, – произнесла она и перевернула портрет.
Реакция
– Зачем?
– Затем, что я пригласила вас вовсе не на сеанс поклонения прекрасной даме, которая, как я теперь поняла, занимает немалое место в вашем сердце, а для того, чтобы понять, можем ли мы ей помочь в ее несчастье. Вам случилось побывать в Хивере, как вы и собирались?
– Я был там трижды, и единственное, чего мне удалось добиться, – это приглашение на обед.
– Но не на ужин?
– Нет, не на ужин. Хотя в последний раз я приехал довольно поздно, но Астор предложил мне проводить его по пути в Кливден, где ожидался какой-то раут, и это было равносильно указанию на дверь. Тут на меня нашло вдохновение, вполне соответствующее моим склонностям и всем известной страсти к истории, и я объявил, что собираюсь написать книгу о сестрах Болейн. Видите ли, по моему мнению, у Анны была сестра Мэри, и она первая вкусила не дозволенные юным леди радости на ложе короля. Я думал, что лорд Астор придет в восторг и немедленно пригласит меня провести у него несколько дней и, вполне возможно, даже одну ночь в замке.
– И что? Он не заинтересовался?
– Представьте себе, нет. Сказал, что одна из его племянниц по имени Мелани уже не первый месяц работает над примерно такой же книгой. Он отдал в ее распоряжение все документы, которые хранились в библиотеке Хивера, и она увезла их в Кливден. Он показал мне оставшиеся у него две книги, которые были и у меня и не представляли, по существу, ни малейшего интереса. И все-таки я не теряю надежды осмотреть проклятый замок и коттедж для гостей, где ночевали два наших псевдоамериканца!
– Для такого предприимчивого молодого человека, я думаю, нет ничего невозможного. Обширное имение и, как говорят, необыкновенно красивый большой парк, потребуют особого внимания. Леди Нэнси, по слухам, где-то разыскала старинные планы и восстановила парк в том самом виде, каким он был, когда по нему гуляла прекрасная Анна. Не сомневаюсь, что вы способны спрятаться в укромном уголке, дождаться ночи и, когда все уснут…
– Кроме сторожей, которые после загадочного исчезновения американцев, бросивших на произвол судьбы роскошный автомобиль, так и ходят кругами по парку. Я вчера говорил обо всем об этом с мадемуазель дю План, которая гостит сейчас у Черчиллей вместе со знатной француженкой…
– Да, да, госпожой де Соммьер, действительно очень знатной дамой. Она знакома чуть ли не со всеми европейскими аристократами и приходится Морозини двоюродной тетей.
– Мадемуазель вне себя. Она тоже побывала в Хивере, хотела осмотреть его, как это делается в других исторических зданиях. Но ей объявили, что замок больше не показывают. Основания? Никаких оснований, такова воля владельца. Сослались на какие-то ремонтные работы, пообещали, что когда они закончатся… В общем, мы пока перед неодолимой стеной. И мне очень хотелось бы знать, кто воздвиг перед нами ее!
– По сути, идея Мари-Анжелин устроиться горничной к леди Нэнси была не так уж плоха, другое дело, что очень трудно осуществима. И потом женщину с ее нетерпимым характером трудно представить себе в белом фартучке, с готовностью исполняющей распоряжения американки, чьи предки, должно быть, расхаживали в звериных шкурах, тогда как прадеды Мари-Анжелин сражались под стенами Иерусалима или Акры!
– Совершенно с вами согласен, но вы никогда и словом не упомянули, что она такой особенный человек.