Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
– Двух.
– И только?
– Этого более чем достаточно. Одного мужчину – вас! – во фраке метрдотеля, их понадобится несколько для такого большого праздника. Вы будете лавировать между гостей, а будет их множество, и вы сможете побывать и в замке, и в парке, и всюду, где захотите. И одну женщину, она затеряется среди официанток, которые подносят пирожные и подают прохладительные напитки в саду. На них всегда приятнее смотреть: цветы, так сказать, среди цветов. Вы понимаете?
– Нет, но вполне возможно, что это так. И кто…
– Тут мне, возможно, придется выдержать настоящий бой. Но как только часы покажут удобное время, чтобы навещать
– Если вы думаете о француженке с длинным носом, то не уверен, что она подойдет в качестве цветка…
– У нее множество других талантов, а главное, она во что бы то ни стало хочет осмотреть домик, откуда исчезли фальшивые американцы. Дама настаивает, что ключ ко всем загадкам находится именно там. И это… чувствует ее длинный нос.
– Ну-у, в таком случае у нас больше нет проблем, – сочувственно покачал головой Финч. – Нос такой длины должен много чего унюхать.
– Не смейтесь, Финч. По словам нашей великой художницы, мадемуазель что-то вроде медиума. В замке, переполненном привидениями, она будет к месту.
– И вы думаете, дама согласится?
– Она об этом мечтает. Возражать может госпожа де Соммьер, потому что очень дорожит своей компаньонкой как зеницей ока. Вся эта медиумическая история ей очень не нравится, и мадемуазель дю План… Крепен, – закончил Питер, наконец запомнив трудную фамилию, – похоже, не будет слишком настаивать. Женщина к тому же очень набожна, и ей не по себе, если она не ходит каждое утро к мессе.
– Ну, так мадемуазель очень повезло. Как раз неподалеку от Чартвелла есть небольшая католическая община.
Его милость вскочил на ноги и воздел руки к небесам:
– Везучий медиум! Мы не можем отказаться от такого чуда! Эта папистка должна принести нам удачу!
8. План-Крепен и духи
– Медиум? Это что еще за история? – возмущенно спросила госпожа де Соммьер. – Вы ревностная христианка и вдруг ни с того ни с сего затеваете что-то несуразное!
– Моя вера всегда со мной, но с некоторых пор… У меня появились видения, я погружаюсь в необычный мир, слышу голоса, которые зовут меня на помощь, вижу одну и ту же картину…
– И что же вы видите?
– Старые домишки, похожие на театральную декорацию, от них веет неизъяснимой грустью.
– И о своих видениях вы рассказали Мэри Уинфельд? А почему не мне? Я слишком глупа? Или слишком стара? А ведь я и вправду ближе вас всех к миру призраков.
– О господи! Разве в этом дело? Я опасалась, как бы мы не стали надо мной смеяться. У нас порой бывают очень злые насмешки.
Маркиза сердито передернула плечами и одарила «верного оруженосца» таким взглядом зеленых глаз, какого и у молодых не часто встретишь.
– Итак, почему все-таки Мэри?
– Потому что она тоже верит, что можно без всякого на то усилия улавливать необычные знаки, приходящие неведомо откуда. С ней два или три раза случалось такое во время художественных сеансов.
– И поэтому ее портреты считают работами ясновидящей? Перестаньте! Не делайте такую физиономию. В конце концов, главное, чтобы вы не вообразили себя Жанной д’Арк. И что же вам говорят голоса?
– Ничего особенного. Чаще всего они шепчут «Хивер».
– Понимая, в каком угнетенном состоянии мы находимся, и зная, что мальчики исчезли именно оттуда, бросив там автомобиль, не нахожу ничего удивительного в этом. А кто…
Ответ пришел немедленно. Лакей вошел и доложил
– Простите за столь неожиданное вторжение, но вновь попасть в Хивер, не возбудив подозрений хозяев, нам пока вряд ли удастся, однако, похоже, нам улыбнулась удача, и мы сможем провести там целый день в блестящем и аристократическом обществе. Осмелюсь предположить, что и вы будете там, милые дамы, и леди Саржент тоже, но сначала я прошу вас оказать мне милость и простить за то, что я явился сюда в столь ранний час, не предназначенный для визитов.
– На это у вас есть наверняка весьма серьезная причина, – улыбнулась маркиза.
– Исключительная! Я мечтал бы прибегнуть к помощи мадемуазель. По словам леди Мэри, она одарена талантом…
– Можете не продолжать, я знаю, о чем идет речь. Я вверяю вам мадемуазель, нашу колдунью, но будьте с нею очень бережны. Я ею дорожу.
Солнце соизволило сиять, и юная весна, исполненная благоволения, позволила раскрыться бутонам. Суровый замок Хивер, в окружении цветущих клумб, заиграл новыми красками и заворожил взгляд красотой. Внизу к древним стенам ласково прильнули розовые рододендроны и алые азалии, вверху весело реяли на утреннем ветерке флаги, украшенные гербами, а еще выше задорно поскрипывали флюгеры.
Не пустовали прекрасные вазы и в покоях замка – всюду были цветы.
Стражи в костюмах времен Тюдоров ожидали гостей у ворот, приставив к ногам алебарды, и лорд Астор, хоть и очень неохотно согласился на «чертов праздник», не мог сдержать довольной улыбки при виде этого завораживающего зрелища. А когда появился наваб со своей супругой и свитой, то, казалось, началась сказка из «Тысячи и одной ночи».
Наваб и его супруга отличались редкостной красотой и элегантностью.
Мужчине было под пятьдесят, его смуглое овальное лицо с правильными чертами и тонкими серебряными усами освещалось чарующей улыбкой. Его грудь могла бы соперничать с любой ювелирной витриной на Вандомской площади, если бы Бахавалпура не украшал себя только бриллиантами и рубинами. Но какими бриллиантами! Какими рубинами! Самый большой камень сиял у него на тюрбане надо лбом, и было в нем не меньше восьмидесяти каратов. Рубины, чуть поменьше, расположились вокруг, а эгретка [514] над ними в виде пера переливалась мелкими бриллиантами.
514
Эгретка – особенное украшение для вечерних причесок или шляп, созданное из перьев экзотических птиц, соединенных у основания брошью.
Жена наваба, англичанка, в девичестве Линда Сайс, была, безусловно, одной из самых прекрасных женщин на свете и делала честь вкусу своего мужа. Темноволосая, с точеной фигурой, шелковистой кожей, она смотрела на мир большими темными бархатными глазами и улыбалась прелестным розовым ртом, которому не нужны никакие помады. Она была одета, как и ее супруг, в серебристо-голубые одежды и тоже вызывала удивление своими украшениями. Их было всего три – колье, браслет и диадема, составленная из камней самых разных цветов – рубинов, сапфиров, изумрудов и, конечно, бриллиантов, но гораздо более мелких, не идущих в сравнение с камнями самого наваба. Но на ее левой руке в браслете сиял бриллиант ничуть не меньше.