Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
– Так-то оно так, – согласилась Мэри, – только Морозини этого не знает.
– Действительно, но если подумать, то оказаться в руках Ворраби было бы для него наилучшим выходом. Сержант – человек, умеющий сочувствовать. Князю обеспечили бы вполне сносные условия, и он спокойно дождался бы приезда Кледермана, который все расставил бы по местам.
– А что будет, если лорд Астор отзовет свою жалобу?
– Все уладится. Об этом известят во всех концах страны – представляете, какая реклама?! Новость дойдет до беглеца, и он выползет из своей норы.
Однако
– Я получила сообщение от папы. Он телеграфировал лорду Астору, прося прекратить скандал и забрать жалобу, но это ничтожество – я не нахожу для него другого слова – ответил, что у него побывал не кто иной, как его зять, который забрал «Санси», и он не заберет своей жалобы до тех пор, пока не получит обратно свой бриллиант. Спрашивается, что нам теперь делать?
– Ничего, – ответила Мэри. – Ждать, пока Кледерман вернется. При личной встрече может пойти совершенно другой разговор. А пока нам во что бы то ни стало нужно разыскать Альдо.
– А что, если уже поздно?
Голос Лизы дрогнул, она готова была разрыдаться. Мари-Анжелин взяла трубку:
– Я уверена, князь жив!
– Почему?
– Потом объясню. Самое главное, что восстановился контакт с вашим отцом. Вы меня слышите?
На другом конце провода послышался другой голос. Трубку взяла госпожа Адлерстейн:
– Да! За Лизу будьте спокойны, я о ней позабочусь. Есть ли новости из Франции?
– Вчера глава французской уголовной полиции, благодаря которому мы сумели найти господина Кледермана, привел в действие все властные пружины. Ему не понравилось упорство лорда Астора. Оно необъяснимо. Доверимся ему и будем ждать новостей.
Громкое наименование «властные пружины» относилось к весьма успешному агенту, которого Ланглуа собирался отправить в замок Хивер. Неожиданное упорство лорда Астора – человека неподкупной честности, которого ни в чем нельзя было заподозрить, – сделало намерение комиссара необходимостью.
– А мы будем продолжать поиски! – заключил Питер.
Вечер принес добрую весть, она не смягчила пережитого разочарования, но прибавила надежды: после очередной стычки с Финчем египтолог решительно заявил, что присоединяется к искателям, нравится это им или нет. У него достаточно сил, чтобы выйти на ночные улицы.
– Пусть поступает, как знает, – поддержала Адальбера План-Крепен, посоветовавшись с маятником. – Наш друг не только может узнать князя в любом обличье, он так к нему привязан, что может выследить его, как верный пес.
Стало быть, снова настало время охоты, и охотники должны были стать невидимками.
Финч купил на свое имя самый скромный автомобиль, какой только мог найти, и на вечер того же дня была назначена первая экспедиция. С наступлением темноты Финч должен был посадить в машину Адальбера и Мари-Анжелин, вооруженную маятником.
– И куда я вас повезу? – спросил Финч.
– Скорее всего в Уайтчепел, на карте он выглядит таким запутанным.
– И не на карте тоже. Самый бедный квартал
– Еще и с самой дурной репутацией, – уточнил Питер, – с тех пор как там орудовал Джек-потрошитель. Даже когда светит солнце, а оно туда почти что не заглядывает, там легко заблудиться. А уж ночью!
– Тем легче там спрятаться, – заметил Адальбер. – Мы когда-то с Альдо ходили по этому району, когда искали следы «Розы Йорков». Правда, у нас был провожатый, весьма экзотическая личность, но крайне полезная. Он говорил в основном цитатами из Шекспира. На вид небольшого роста толстячок с печальными глазами спаниеля.
– И чем он занимался?
– Был журналистом и вел отдел хроники в «Ивнинг Мэйл», но в трущобах чувствовал себя как дома.
– А что, если снова к нему обратиться? – подумала вслух План-Крепен.
Питер тут же возразил ей:
– Дать в руки журналиста такой материал? Обеспечить ему карьеру? Не лучшая мысль, дорогая!
– Вы, конечно, правы, – вздохнула Мари-Анжелин, пообещав себе, что все-таки посоветуется с маятником.
Сейчас он указывал на Уайтчепел, туда они и направились.
Мари-Анжелин, несмотря на возражения Мэри, успела там побывать днем, нарядившись в скромное платье горничной, сопровождал ее Финч, одетый так же неприметно. То, что она там увидела, ужаснуло даже ее мужественную душу.
Она попала в толпу грязного и жалкого сброда, который запрудил узкую улочку с лотками по обе стороны. Торговцы в лохмотьях громко расхваливали свой товар – ношеное белье, ветхое платье, стоптанные башмаки, засаленные шапки, одна страшнее другой… Продавали все подряд. Даже часы, неслыханную роскошь для этих мест, явно украденные в кварталах почище.
Женщины в забрызганных грязью платьях, в траченных молью шалях и мужских фуражках яростно торговались из-за каждого фартинга, по ходу дела раздавая подзатыльники вертящимся возле них мальчишкам-воришкам в опорках. А за этой улочкой такой же проулок, и еще, и еще – людно, грязно, тесно, темно. Однако маятник, с которым Мари-Анжелин посоветовалась перед выходом, указал на присутствие Альдо именно в этом квартале. Но она не встретила никого, кто хотя бы отдаленно напоминал его. Зато поняла, что и сама она не в безопасности, когда Финч, появившийся как из-под земли, отпихнул от нее толстую тетку, собиравшуюся обследовать ее карманы. Финч схватил ее за руку и увел быстрым шагом.
А ночью? Что здесь могло твориться ночью при туманном свете редких карбидных ламп?
Маятник между тем продолжал утверждать, что искать нужно именно в этих трущобах.
– Я пойду, что бы ни случилось! – заявила План-Крепен, стиснув зубы. Женщина настаивала так яростно, потому что ей было страшно.
Она испугалась? Она? Наследница отважных рыцарей, отправившихся освобождать гроб Господень? Они шли через пустыни, через земли, кишащие врагами, и дошли до Иерусалима. Они сражались за святое дело и победили! Сражались, а она должна была окунуться по уши в грязь, встречаться на каждом шагу с ворами и бандитами… Как же удается выживать Альдо?!