Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
– Ну, надо же? И по какой такой причине?
– Мне откуда знать? Дал приказ – и точка. Сначала чести, потом жизни.
Автомобиль внезапно затормозил.
– Гляди-ка, забегаловка, – сказал шофер. – Пошли выпьем кофейку! Погода-то не жаркая!
– Я с удовольствием, только нашего красавца стоит привязать.
– Еще чего! С такой дозой снотворного, какую ему вкатили, он проспит всю дорогу.
Хлопнули дверцы, мужчины вышли. Альдо приподнялся, в голове стоял туман. Ему было не понятно, что с ним стряслось, но одно он знал точно: нужно бежать!
Он открыл машину и упал на землю, постаравшись, чтобы одеяло лежало на прежнем месте, потом бесшумно закрыл дверцу. Поднялся на ноги, сделал шаг и, поскользнувшись, покатился вниз. Дорога шла вдоль склона, по которому и покатился Альдо, пока не врезался в густой кустарник на опушке небольшого леска. Нельзя сказать, что он не почувствовал боли, но князь удержался и не вскрикнул. Наверху автомобиль тронулся с места. Злоумышленники ничего не заметили.
Во что бы то ни стало ему надо было исчезнуть. По счастью, сгущались сумерки, он осмотрелся и зашагал по тропинке, чувствуя сильную боль в левой щиколотке. Приглядевшись, Альдо удивился своей одежде – уж, конечно, это не был его привычный костюм и даже не наряд американца: на нем были брюки с бахромой и старое, молью траченное пальто, которое очень дурно защищало от холода. Он бы дорого дал за чашку горячего кофе, но в кармане не нашлось ни пенни. Да и голова работала плохо после немалой дозы снотворного. Князь твердо понимал: нужно уйти отсюда как можно дальше – его будут искать.
Альдо подобрал с земли сухую палку и, опираясь на нее, двинулся в потемках, сам не зная куда. Он чувствовал только смертельную усталость и ночную сырость. Сколько князь шел, он и сам не знал. Наконец Альдо увидел ферму, заглянул в сарай, обнаружил солому, зарылся в нее, теплую и сухую, и заснул, словно провалился.
Он проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо.
– Как ты попал сюда, бедолага? – спрашивал женский голос.
Альдо открыл глаза и увидел перед собой немолодую крестьянку. В ее грустных глазах светилось неподдельное сочувствие.
– Сам не знаю… На меня напали, все забрали, заперли, но мне удалось бежать…
– А живете вы где?
– В… Лондоне. Меня зовут Жос Бонд.
– А что вы делаете у меня в риге?
– Я искал работу, мне сказали, что в Хивере можно ее найти, там всегда требуются люди. А потом я оказался здесь, а как, и сам не знаю.
– Люди говорят, в Хивере творятся странные вещи. Пойдемте со мной, тут холодно. Меня зовут Дженни Паркер, я живу одна с тех пор, как похоронила мужа. Зайдем в дом, вы хотя бы поедите, а там посмотрим, чем можно вам помочь. Вы что, ранены? – забеспокоилась она, увидев, что его нога кровоточит. – Обопритесь на меня, сейчас я вас перевяжу.
Ковыляя, они добрались до дома. Дела на ферме, похоже, шли не блестяще, но Альдо угостили яичницей и капустным супом, который в другой жизни он терпеть не мог, но теперь нашел божественным. Хозяйка перевязала ему ногу.
– Я бы охотно оставила вас, но представить себе не могу, какую вы можете делать работу. А куда вы, собственно, путь держите?
–
– В таком-то состоянии? И одеты вы как последний бродяга.
– Так даже лучше, в таком виде меня никто не заметит.
– Вы пока ешьте, а я посмотрю, может, найду что-нибудь поприличнее среди одежды, что осталась от мужа. Он был, правда, пониже вас, но не намного.
Альдо не ждал особой роскоши и получил далеко не новую одежку работяги: куртку, фуфайку и коротковатые брюки с веревочным поясом. На голову ему водрузили ирландскую фуражку, которая могла бы служить даже зонтиком и какие повсюду носит простой народ, а еще дали надежный посох.
Альдо от души поблагодарил и попрощался с доброй женщиной, а она застенчиво его спросила:
– Может, поживете, пока не поправитесь?
– Да нет, спасибо. Не хочу вас подвергать опасности. А если кто-то будет спрашивать обо мне, вы меня в глаза не видели.
– Это я вам обещаю. Но когда дела наладятся, может, заглянете меня проведать?
Альдо охотно кивнул.
– У вас я вижу, в карманах пусто, – продолжала хозяйка.
– Ни единого пенни, – согласился Альдо и улыбнулся.
– И у меня тоже, – вздохнула женщина. – Возьмите хотя бы еды в дорогу.
И она положила ему в солдатский мешок кусок сыра и большую краюху хлеба.
– Храни вас Бог.
– Хранит, раз я встретился с вами. Спасибо, Дженни. Можно я вас поцелую?
Она подставила щеку. Они попрощались, и Альдо, убедившись, что дорога пустынна, махнул женщине рукой и двинулся в путь.
А она стояла на пороге и смотрела ему вслед, как он, прихрамывая, погружается в дымку утреннего тумана.
Вот уже и на дороге никого, только белая пелена, а Дженни все думает: что же это за человек к ней забрел? И почему у него такие длинные волосы, борода, усы?
– Бродяга? Быть того не может, он из важных господ, – решила она, положившись на ту чуткость, какая свойственна всем на свете женщинам. – У него глаза красивые. И руки тоже, хоть и ногти сломаны.
Если бы кто сказал, что Дженни влюбилась в случайного прохожего, она бы рассмеялась. В ее-то возрасте! Но так оно и было. И ей так хотелось побежать за ним и вернуть к себе на ферму. Пусть бы пожил хоть немного. Пока нога заживет.
А для Альдо ферма была последним добрым приютом на его нищенской дороге.
Он добрался до Лондона, порадовало его только одно: наконец-то зажила щиколотка и перестала его мучить. А все остальное? У него не было денег, не нашлось ни одной вещи, которую он мог продать, и ему приходилось побираться, чтобы купить себе жалкий пирожок с лотка разносчика. Спал он на скамейках, когда не было места в ночлежке, и частенько происходило это под объявлением: «Разыскивается грабитель! Опасен! За поимку вознаграждение!» В дождь он искал себе любую крышу, чтобы не промокнуть до костей, переходил из квартала в квартал, чтобы не быть пойманным. Вот на что обрекла его ненависть неизвестного ему человека и злоба глупой леди Авы!