Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
Однако, остановившись в четырех шагах от стола, юный австриец, щелкнув каблуками, поклонился в полном соответствии с этикетом и сказал Морозини:
– Месье, я приходить нести вас уничтоженные извинения, – его ломаный французский, казалось, привел в восторг Видаль-Пеликорна. – Я есть очень весьма огорченная отвратительным путаница, но я теряю голова, когда говорит про кузина Лиза!
Переполненный добрыми намерениями, он был почти трогательным, и Альдо встал, чтобы протянуть ему руку. Может быть, этот парнишка – посланник неба, именно тот, в ком они нуждались: он наверняка отлично знает
– Не думайте об этом! Все не так страшно...
– Wirklich? Вы мне не ненавидеть, нет?
– Вовсе нет! Все забыто. Хотите сесть за наш стол? Знакомьтесь, это – месье Видаль-Пеликорн, очень известный археолог.
– О! Я такая весьма очень счастливый!
Два официанта поспешно произвели на столе необходимые перемены, и Фриц, сразу повеселев, уселся. Очевидно, что Альдо снял с души юноши большую тяжесть, так любезно приняв его извинения.
– Значит, – перешел Морозини на немецкий, чтобы Фриц, последовав его примеру, совсем расслабился, – значит, вы племянник госпожи фон Адлерштейн?
Нет, племянная внучка! – упорствовал тот, доказывая свои лингвистические таланты. – Я быть внук их сестра.
– И если я вас правильно понял во время наших предыдущих встреч, вы также жених вашей кузины?
Апфельгрюне покраснел, как вишня.
– Я так этого хотеть! Но это не есть сущий правда. Понимаете, – добавил он, отказываясь наконец от языка, не позволявшего ему легко выразить всю пылкость своих чувств, – мы с Лизой знаем друг друга с детства, и с детства я влюблен в нее. Это очень забавляло всю семью: Лиза всегда говорила, что мы жених и невеста. Игра, конечно, но я-то продолжаю эту игру!
– А она?
– О-о, – вздохнул, вдруг опечалившись, Фриц. – Она такая независимая девушка! Очень трудно понять, кого она любит, кого не любит. Я думаю, Лиза хорошо ко мне относится. Но вы же ее знаете, раз вы сказали Йозефу, что вы друзья Лизы? – В вопросе прозвучали остатки запоздалой злости, может быть, юный Апфельгрюне и был сумасбродом, но память не изменяла ему. И Адальбер поторопился, насколько смог, способствовать умиротворению.
– Мы друзья, но не очень близкие. Что же до отношений мадемуазель Кледерман с присутствующим здесь князем Морозини, мне кажется, тут более уместно слово «знакомство», – добавил он, невинно-вопросительно взглянув на своего товарища. – Я думаю, между ними не было никакой дружбы.
– Конечно, – подтвердил Альдо с притворной искренностью. – Я едва знаю мадемуазель Кледерман...
Но вы ведь итальянец, даже более того – венецианец, а Лиза всегда бредила вашим городом. Мне кажется, она даже прожила там тайком два года!
– Признаюсь, мы там встречались пару раз... в салонах.
– Вам больше повезло, чем мне! Надеясь застать ее там, я приезжал несколько раз, но так и не смог ее разыскать. А в Цюрихе, где ее родной дом, она вообще никогда не бывает.
– И вы предположили, что она здесь?
– Я надеялся, что она окажется тут, потому что напрасно искал ее в Вене. Знаете, с тех пор как кончились ее итальянские причуды, она часто навещает бабушку, которую очень любит. Но вы, вы-то зачем приехали в Рудольфскроне?
В голосе Фрица все еще сквозило недоверие, и Адальбер
– Госпожа фон Адлерштейн ничего вам не рассказала вчера вечером?
– Она? Ничегошеньки! Она так взбесилась из-за моего появления, что выставила меня за дверь, заявив, что в доме и без меня полно людей и что она терпеть не может, когда приезжают без предупреждения, И вот теперь я не решаюсь туда вернуться, а меня это очень огорчает, потому как мне необходимо ее кое о чем попросить.
– Вы живете в Вене?
– Да, у родителей, – уточнил Фриц. – Слава богу, у них достаточно денег, чтобы я чувствовал себя свободно. Но поговорим лучше о вас...
Спокойный за свои тылы, Видаль-Пеликорн выбрал нечто среднее между реальностью и фантазией: он рассказал, что его друг Морозини – эксперт по драгоценным камням и коллекционер, к тому же помешанный на Габсбургах, – поставил себе целью собрать их драгоценности, проданные во время войны в Женеве графом Берхтольдом. И вот, когда некий приятель пригласил его в Оперу, ему показалось, что он узнал одно из этих украшений. Оно было на даме, которую он счел госпожой фон Адлер-штейн, поскольку она сидела в ложе графини. С тех пор он и старается встретиться с ней.
– Вы же знаете, каковы коллекционеры! – снисходительно добавил он. – Они теряют голову, когда нападают на след. К несчастью, мой друг потерпел поражение: дама из ложи оказалась подругой вашей бабушки, и та сообщила нам, что обладательница драгоценности сочтет неприличным всякое предложение продать ее. И даже отказалась назвать ее имя и адрес.
– Меня это не удивляет. Тетя Виви – сложный человек! Что до меня, я бы охотно помог вам, если бы сумел, но моей ноги никогда не было в Опере. От этих людей, которые бегают туда-сюда, вопя, что умирают, или усаживаются со словами, что надо бежать, меня берет тоска, прямо до слез... А вы? Если я правильно понял, вы археолог?
Скорее египтолог, но с некоторых пор меня особо интересует ваша древняя гальштатская культура, и я приехал взглянуть на раскопки. В Зальцбурге я встретил Морозини, и сюда мы прибыли вместе. Но, наверное, археология интересует вас столь же мало, сколь и опера? – заботливо осведомился Адальбер.
– Почти, но случилось так, что я хорошо знаю эти края. Там, на отрогах Дахштейна, – руины Хохадлерштейна, старого родового поместья, где я часто играл на каникулах... когда был мальчишкой.
– Но вы же не жили в руинах? – вмешался Аль до, мозг которого пронзила внезапная идея.
– Нет. Снимали дом неподалеку – моя мать очень любит эти места... Я с удовольствием покажу вам Гальштат, – добавил Фриц, обращаясь к Адальберу. – Я проведу здесь три или четыре дня – посмотрю, не улучшится ли настроение тети Виви. А поскольку вы, наверное, останетесь один...
Юноша явно отдавал предпочтение Видаль-Пеликорну, в голосе его слышались нотки надежды. Как честный и хорошо воспитанный мальчик, он, соблюдая приличия, принес свои извинения Морозини, но особой симпатии к нему не испытывал. Должно быть, виной тому была внешность венецианца.