Хромой из Варшавы. Книги 1-15

Бенцони Жюльетта

Перерыв в беседе позволил Альдо как следует рассмотреть комнату, в которой они находились. Эта спальня, в первую очередь, служила храмом памяти покойного императора Мексики. Над консолью, украшенной вазой с ирисами, тюльпанами и рыжеватыми листьями с черной каймой, висел портрет Максимилиана в полный рост в день его коронации. Следовало отдать должное воображению художника: Максимилиан положил руку на корону Карла Великого, помещенную на подушечку. Удивительная узурпация власти: ведь в то время император Франц Иосиф был еще жив! Бант из черного крепа украшал верхний угол золотой рамы. Но это была не единственная святыня. Портреты бедного

Максимилиана, выполненные акварелью, углем, пером, сангиной, с его романтическим лицом и бородкой, которая должна была скрыть срезанный подбородок, наполняли все помещение. Где, черт побери, эта женщина все это разыскала?

Оглядев комнату, Альдо встретился глазами с графиней Валерией и увидел ее удивленную улыбку. Но улыбка быстро угасла. Их ожидание подходило к концу. Со вздохом удовлетворения графиня Ева отложила тарелку с вилкой для торта и решила допить кофе. Мысленно перекрестившись, госпожа фон Адлерштайн не дала ей времени перевести дух и напомнила:

— Перед тем, как нам подали эти изумительные пирожные, которые мы только что отведали, князь Морозини говорил о другом украшении из великолепных изумрудов, о них ему рассказали его американские друзья…

Улыбкой поблагодарив бабушку Валерию, Альдо продолжил:

— Я не сумел все объяснить и прошу меня простить, графиня. На самом деле, мои друзья из Мексики и…

Лицо Евы мгновенно утратило приветливость и помрачнело. В темных глазах сверкнула искорка гнева:

— Убогие людишки, эти мексиканцы! Мошенники с руками, обагренными кровью! Они его расстреляли, вы знаете? Эти бандиты посмели убить того, кто пришел, чтобы принести им мир и порядок! И у вас есть друзья в этом болоте?

— Нет, графиня, там у меня друзей нет! Люди, о которых я говорю, бежали из Мексики от преследований Хуареса [282] … Они говорили о вас с таким… благоговением! По их словам, именно вы вырвали у убийц императора их самую большую ценность -священное ожерелье Монтесумы…

282

Хуарес Бенито (1806-1872) — мексиканский политический деятель, по происхождению индеец. Боролся с провозглашенным императором Мексики Максимилианом Австрийским и, взяв его в плен, приказал его расстрелять (1867). До конца своей жизни оставался президентом.

Взгляд графини Евы застыл, ярость уступила место триумфу.

— Пять изумрудов… Да, я их забрала оттуда, где они пролежали в земле в течение нескольких веков! Я их взяла для него… моего любимого принца… моего нежного императора! И я отдала их ему, чтобы камни принесли ему удачу… Чтобы он смог усмирить этот народ, который причинял ему одно только зло!

Женщина замолчала, и гости услышали, как она скрипнула зубами. В ее голове что-то происходило, и, опасаясь, как бы они не спровоцировали начало приступа, Альдо тихо спросил:

— Может быть, достаточно? Я не хочу, чтобы проснулась ее болезнь…

— Ничего не поделаешь, придется рискнуть, -прошептала графиня Валерия. — Подумайте о том, что поставлено на карту! Кстати, мне кажется, она нас больше не слышит…

И в самом деле Ева встала и, обхватив себя руками за плечи, принялась мерить шагами комнату вдоль и поперек, словно зверь в клетке.

— Но я ошибалась, — вдруг бросила она. Голос ее прерывался. — Все стало еще хуже! Изумруды начали свое пагубное воздействие,

как только попали в дом к Максимилиану, потому что рядом с ним жила дьяволица, жаждущая его погибели… Да-да, она была рядом, все время рядом, и все сильнее жаждала власти…

— Кто? — решился задать вопрос Альдо.

— Она! Бельгийка! Женщина, к которой он ни разу не прикоснулся… И она не простила ему того, что он ею пренебрег… А меня он любил с такой страстью! Она же хотела царствовать во что бы то ни стало… Неважно где… Пусть даже у дикарей… Он мучился рядом с ней… Убегал от нее и ребенка, которого она заставила его усыновить, потому что сама была бесплодна…

— Это она взяла изумруды?

Пауза. Ева остановилась перед большим портретом, положила на него руки, задрожавшие от обожания, по ее щекам покатились слезы. Альдо тихо повторил:

— Она взяла изумруды?

— Да… Но она об этом не знала. Когда она решила уехать, бросив Максимилиана на растерзание дикому народу, чтобы самой покрасоваться в Европе и избежать проклятия, я решила, что она должна заплатить, наконец, за свои преступления! Потому что зеленые камни были прокляты, и они должны были покинуть Мексику вместе с ней… Она говорила, что скоро вернется, но забрала все ценное: одежду, драгоценности… Я думала, что навлеку на нее гнев злых демонов, и сумела подложить ей изумруды, чтобы они уничтожили ее… И они исполнили мое желание! Она как приехала в Европу, так сошла с ума! Ее пришлось связать! Запереть! Ах, какое счастье я испытали, когда узнала об этом! У меня получилось! Это было замечательно! Как же я гордилась своей хитростью… Она смеялась и плакала одновременно. Госпожа фон Адлерштайн подошла к ней и обняла, словно несчастного ребенка.

— Вы были правы! Это была гениальная идея…

— Действительно? О… я счастлива, что вам понравилось! Но это было так глупо!

— Самые лучшие идеи всегда просты, и эта…

Альдо с тревогой смотрел на графиню Еву, но ее лицо вдруг просияло:

— Вам тоже так кажется? И ее было так легко осуществить: двойное дно в одном из футляров для бесчисленных вееров Шарлотты. У нее их была целая коллекция! Она обожала обмахиваться веером с высокомерным видом… Смешно! Бедная сумасшедшая! В кого она превратилась! О, как я ее ненавижу… ненавижу… ненавижу!

Последний крик перешел в такие бурные рыдания, что прибежала фрейлейн Готторп.

— Что происходит? О боже!

Прижавшись к груди графини фон Адлерштайн, Ева билась в истерике. Видя, что старой женщине трудно ее удержать, Альдо подхватил больную на руки и уложил на кровать. К нему немедленно подошла Готторп с полотенцем и холодной водой.

— Вам лучше уйти, — посоветовала она. — Мне потребуется время, чтобы ее успокоить.

— Мы можем вам помочь?

— Нет, сейчас придет ее врач… Удивительно! Сегодня утром она была так спокойна. О чем вы говорили? — В голосе сиделки прозвучали укоряющие нотки.

Взглядом приказывая Альдо молчать, графиня фон Адлерштайн сделала вид, что пытается вспомнить, а потом объявила:

— О чем же мы говорили? Надо вспомнить… Все было хорошо. Мы говорили о каких-то пустяках, но, когда прозвучало слово «Мексика»…

— Ах, боже мой! Мне следовало вас предупредить…

— Но все эти портреты… и предметы должны все время напоминать графине об этой стране…

— Не просите меня объяснить вам! Она все время говорит об императоре, но название страны, где его убили, это табу!