Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
— Это контрабандисты, — сообщил водитель.
– Я их заметил еще при выезде из деревни. Им есть чем заняться. Люди, возвращающиеся поздним вечером домой, их не интересуют. Ладно, пошевеливайтесь! Патрон, наверное, уже зол как собака!
Альдо ввели в помещение. Он нащупал ногами ступени лестницы, потом каменные плиты, местами прикрытые ковром. Вероятно, в камине горел огонь, потому что на него повеяло теплом, и он услышал потрескивание поленьев. Снизу под повязку на глазах просачивался свет. И когда его освободили от стража, но защелкнули второе кольцо наручников на левом запястье, Альдо был уверен, что он стоит один посередине большого зала. Вдруг откуда-то сверху раздался
— Снимите с него повязку! Пусть полюбуется на наше жилище… — Освобожденный от повязки, Альдо заморгал, привыкая к яркому свету.
Оказалось, что он действительно стоит посередине огромного зала, по периметру которого на старинный манер была расположена удивительной красоты деревянная резная галерея, куда, должно быть, выходили двери других комнат. Труба камина из розового песчаника уходила на высоте шести или семи метров в потолок с тяжелыми позолоченными резными балками. Как и сам камин, они были украшены эмблемами Страны Басков: сердцами, якорными и мальтийскими крестами. На колпаке над камином был изображен герб с потускневшим флагом и двумя скрещенными шпагами, а вокруг него — цветы и птицы, символизирующие дары.
Вся мебель XVII и XVIII веков была отличного качества, а перед камином стояла старинная скамья сеньора с высокой спинкой и пурпурными бархатными подушками. В зале внушительных размеров были расставлены кресла, столы, столики… и пара консолей эпохи Регентства, прибывших сюда прямиком из особняка Вобрена вместе с коллекцией китайского фарфора селадон [313] и двумя картинами кисти Гварди, свадебным подарком Морозини. Подсвечники и канделябры с высокими белыми свечами заливали окружающее пространство спокойным светом… Но среди этого изобилия — на самом деле, зал больше напоминал антикварный магазин — не было ни одного человека. На галерее, направив оружие на Альдо и следя за каждым его движением, стояли пять или шесть человек.
313
Селадон — фарфор, покрытый серовато-зеленой глазурью. (Прим. перев.)
По очереди рассмотрев каждого, Морозини насмешливо заметил:
— Какая трогательная встреча! И с кем же из вас, господа, я должен говорить? Если вообще разговор состоится… Так легко со всем этим покончить…
— Легко, но, черт побери, скучно! Непростительно лишать себя такого удовольствия, а я намерен насладиться каждой минутой!
По лестнице медленно спускался мужчина, не пожелавший ни изменить голос, ни скрыть лицо. Альдо увидел, что к нему направляется, сунув одну руку в карман, а в другой держа сигарету, высокий молодой человек Ему было не больше двадцати пяти лет. Его белокурые, почти белые волосы контрастировали с угольно-черными глазами, глубоко сидящими под нависшими бровями. Рот мужчины можно было бы назвать красивым, если бы не жесткие складки в уголках губ. Тонкие и довольно приятные черты лица мгновенно теряли свою привлекательность, как только это лицо оживало, так много в нем было гордыни, граничащей с чванством, и высокомерного презрения к окружающим. Удивительное лицо! Но Альдо был готов поклясться, что оно кого-то ему напоминает… Вот только кого?
Когда незнакомец спустился наконец по лестнице — его выходу на сцену позавидовала бы любая примадонна! — и оказался в мягком свете свечей, Морозини инстинктивно отпрянул назад, словно увидел змею. И снова раздался злобный смех:
— Неужели вы боитесь?
— Скажем, я просто удивлен. Вы ничуть не похожи на мексиканца!
— А я должен на них походить?
— Я полагал это само собой разумеющимся. Ведь все последние месяцы я искал ацтекское украшение для коренных жителей Мексики. Завладев с помощью мошенничества имуществом Жиля Вобрена, они вынудили меня работать на них. Я должен был вернуть им древние изумруды, украденные у них около полувека тому назад. Когда мы встретились в Булонском лесу, я решил, что они вам платят. Но теперь, когда в принадлежащем им замке я никого из них не вижу, у меня появилось подозрение…
— Вы решили, что я работаю на самого себя?
— Что-то в этом роде…
В эту минуту дверь зала резко распахнулась, и появился гигант, по виду типичный американец — от кожаных ботинок с декоративной строчкой до жевательной резинки. Он швырнул к ногам своего босса невзрачного, непривлекательного человечка. Упав, незнакомец гневно вскрикнул.
— Это еще кто такой? Откуда ты его взял?
— Думаю, он спрятался в багажнике автомобиля, пока пленник садился в машину в Сен-Жан-де-Люзе. В тумане его никто не заметил. А потом он попытался скрыться в парке, но Слим его увидел и скрутил…
Чрезмерно блестящие глаза блондина посмотрели на Альдо.
— Этот… недоносок, он с вами?
— Никогда его не видел, — ответил Морозини, отметив про себя, что его назвали пленником.
— Верится с трудом!
Но «недоносок» пришел в себя и не собирался сдаваться. Он встал и начал отряхивать одежду.
— Господин Морозини говорит правду, — сказал он. — Он ни разу меня не видел. Это значит, что я хорошо делаю свое дело.
— И что это за дело?
— Я частный сыщик из парижского агентства «Слышащий глаз». Наше отделение открыто и в Брюсселе. Вот, взгляните!
Из нагрудного кармана Алкид Трюшон достал две визитные карточки. Одну он протянул блондину, а другую отдал Морозини, который не мог скрыть своего изумления.
— Позвольте узнать, по чьему поручению вы следите за мной…
— Уже больше двух месяцев. Но нам запрещено называть фамилию наших клиентов, — объяснил детектив, пытаясь вновь обрести чувство собственного достоинства.
Блондин достал из кармана пиджака револьвер и направил на него:
— Или ты немедленно назовешь ее, или замолчишь навеки! — небрежно сказал он.
— Ладно. В наше агентство обратился барон Вальдхаус из Вены. Я должен был следить за присутствующим здесь князем Морозини, которого он подозревал в связи со своей женой, баронессой Агатой, урожденной Тиммерманс.
— Снова эта история! — запротестовал Альдо. — Я полагал, что она похоронена после несостоявшейся смехотворной дуэли…
— Господин барон считает, что это не так. Напротив, он как никогда ранее убежден в том, что его одурачили, и что в этом деле замешана его теща, госпожа Тиммерманс. Поэтому мне были даны инструкции всюду следовать за князем Морозини и не терять его из вида. Что я и сделал!
— Но это же безумие! — в бешенстве воскликнул Альдо. — А если бы я вернулся в Венецию, то вы неделями, месяцами и даже годами следили бы за моим домом и моей семьей?
— Следить я должен только за вами, но столько времени, сколько потребуется.
— Не удобнее ли было установить наблюдение за баронессой Агатой?
— Вы меня удивляете! За ней тоже следят! Так как она потребовала развода, барон намерен собрать максимум доказательств, чтобы получить преимущество над женой и, в конце концов, не допустить этого процесса, мысль о котором для него слишком мучительна.