Хроника двойного контракта
Шрифт:
Можно было прекратить это безумие одним махом — поездкой к Шкурко, но делать этого не хотелось. Было одно желание — довести все до логического завершения. Чтобы была не просто выполненная работа, а победа. Да, Виктор Ломакин, с таким подходом к делу каждый твой контракт может оказаться последним… Наверное, поэтому твои пути и не пересекались ни разу с детективными предприятиями города. Ты — сумасшедший, а они — зарабатывают деньги, чтобы жить. Чтобы жить, а не умереть.
Я знаю, где меня никто не найдет. Где я могу отсидеться до того момента, пока не пойму, что пора делать следующий
«Выставка работ известного российского художника В. А. Севостьянова. Модернизм в современной живописи».
Известного настолько, что даже я о нем не слышал?..
Сколько там у нас билет стоит?.. Без изменений. Как обычно. Червонец…
Та-а-ак… Это интересно. Во всяком случае — ярко. А где, позвольте, сам автор?..
— Он приболел, — созналась работница галереи. — А ты, Витя, хотел с ним поговорить?
— Честно говоря, я недопонимаю творчество севостьяновых. Так что вряд ли мы с ним нашли бы общий язык.
Это было единственное заведение в городе, в стенах которого я всегда говорил только правду. Меня здесь знали, поэтому я мог это делать, не вызывая к себе неприязни со стороны сотрудниц. Женщина рассмеялась и приблизилась к моему плечу:
— Я тебе тоже скажу честно, Витя. Я работаю здесь восемнадцать лет и знаю, что работы севостьяновых понимают только сами севостьяновы или их родственники.
— Выражать протест к действительности на самом деле тяжело. Говорят, чтобы понять, что творится в душе автора, нужно заглянуть в его картину. Я считаю, наоборот, если хочешь понять смысл сотворенного, нужно вникнуть в суть самого человека.
— Ты рассуждаешь, как милиционер, — без упрека заметила женщина. — Это твоя привычка. Привычка рассматривать содеянное и догадываться о его сути, предварительно изучив внутренний мир человека. Здесь же это не всегда так. Здесь часто поступки автора не совпадают с его желаниями. Вернее, даже не желаниями, а помыслами.
— Я рассуждаю, как реалист. Ничто не заставит мастера создать то, чего он не в силах создать по причине своего внутреннего неприятия. Но в чем-то вы, безусловно, правы… Наверное, в том, что можно создать нечто, что будет выражать свою явную неприязнь к случившемуся, изобразив его так, как он представляется самому автору. Но здесь не увидеть фальши. Все дело в отношении.
— «Герника»?
— Да, пусть это будет «Герника» Пикассо…
Мы ходили по залу, тихо разговаривая, и я чувствовал, что постоянно возвращаюсь к полотну Рериха в квартире убитого депутата. Это и есть настоящая работа. Подлинник. Она должна быть одна на той стене… Ее не должно оскорблять жалкое присутствие пусть искусных, но копий… Может ли так поступить настоящий ценитель прекрасного? А Шкурко был им… Значит, я все-таки прав…
Все будет шито-крыто. Нет человека — нет проблем. А ты, Витя Ломакин, оставайся один на один с убийством, закрытым счетом «подставленной» под тебя фирмой и липовым паспортом на твое имя, найденным в квартире убитого Алика Агалакова… А думать, куда ты спрятал три с половиной миллиона «новых» рублей, полученных мошенническим путем от клуба «Форт-Норд», это удел
Нет, эти мои «бега» по паркам — не дурь… Помидор на кусте еще не созрел. Срывать его рано. Но и опоздать нельзя, иначе испортится. Или украдут… Брать его нужно в тот момент, когда он будет к этому готов.
— …Поэтому душа человеческая, Витя, это тайна, которую понять до конца не суждено никому…
— Согласен, — ответил я, мельком глянув на часы. Есть еще время. Есть.
— От вас можно позвонить? — Не желая того, я перебил размышления вслух своей собеседницы.
— Конечно. Пойдем, я покажу — где…
Мы зашли в комнату обслуживающего персонала выставки.
Теперь этот номер телефона я набирал уже по памяти. Есть ситуации, в которых человек быстро запоминает необходимое…
— Любовь Витальевна?..
— Это я… — Ее голос не изменился с момента последнего разговора. Мужественная женщина…
— Как вы себя чувствуете?
По дыханию на другом конце провода я понял, что неважно. А что еще можно ожидать в подобной ситуации, когда потерян близкий человек? Именно так и должен себя чувствовать оставшийся один…
— Как дела, детектив?
— Нормально. За последние двое суток обстреляли всего два раза.
— Шутишь? — Ее голос чуть не сорвался.
— Нет, не шучу. А вас что, удивляет то, что я живой? Или то, что меня обстреляли? Любовь Витальевна вздохнула. Умеет же человек мгновенно успокаиваться!
— Мне бы очень не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось, но ведь ты работаешь за деньги, не так ли? Причем — сознательно… Если убили моего мужа, то почему я должна удивляться тому, что стреляли в тебя? В тебя, который влез в это дело? Жить и хорошо кушать хотят все…
— Всё верно. — Поспорить с этими ее доводами я не мог. У меня всегда вызывали уважение люди, которые открыто говорили правду, какой бы мерзкой она ни была. — Но я звоню вам не за тем, чтобы пожаловаться. Меня интересует другой вопрос. А именно: как вы намерены поступить с людьми, убившими вашего мужа?
— Это мое дело.
— Наймете таких же убийц? А если контракт по поиску убийц этих убийц снова попадет ко мне? Поймите, у меня чисто профессиональный интерес.
— Для того чтобы вас это стало волновать, нужно как минимум найти убийц моего мужа. Вы что, их нашли и все выяснили?
— Их, как вам известно, я нашел давно, но вот с мотивами пока неясности…
— В моем понимании, убийца не только тот, кто нажимал на курок, но и тот, кто желал этого по личным мотивам. Вас где учили вести подобные разговоры по телефону? В милиции?
— А что вы так волнуетесь? Если даже кто-то нас сейчас слышит, он понимает, что к смерти вашего мужа не причастны ни вы, ни я.
— Вы издеваетесь надо мной?.. Вы создаете мне алиби?! Мне?!
— Ну, давайте так, Любовь Витальевна… Вы сами изволили отметить тот факт, что я — профессионал и должен быть лишен сантиментов и прочих чувств. Тогда почему вы против того, чтобы я мыслил, как профессионал?