Хроника одного сна
Шрифт:
Всё это время дед молча прибывал в своём привычном спокойствии. Но меня речь Захара действительно озадачила и, не скрою, немного обеспокоила.
– Дед, ты понимаешь, о чём говорит Захар?
– Конечно, и он прав. Но это лишь часть, точно так же, как и в призраках, мы находимся и в живых существах. Захар, описывая нас, видимо, имел в виду нашу беспристрастность к происходящему, и преследование собственных целей. И здесь он тоже прав, хотя мог бы обвинить в этом напрямую. А его ладонь горит из-за собственного внутреннего разногласия между разумом и духом. Вам пора просыпаться.
Только я хотел возразить
– Всё будет хорошо, а сейчас вам пора.
Я понял, что просыпаюсь.
Глава 6. В жизни
Открывать глаза? Нет, я хочу обдумать, что произошло с закрытыми глазами. Зачем в моём сне появился Захар, почему у него такой настрой по отношению к духам? Время шло своим чередом, а у меня не появлялось никаких догадок.
Настроение было двойственное. С одной стороны, я хотел позвонить своему неожиданному гостю, с другой, у меня было чувство осторожного недоверия к нему. Так, решено, пока возьму паузу, звонить сейчас точно не буду.
Пора вставать. Медленно, спокойно открываю глаза. И не встаю. Почему-то пошли приятные воспоминания о сегодняшнем сне. У меня на лице появилась улыбка, и я почувствовал, как начинают блестеть глаза. Они будто видят все весёлые и приятные моменты ночных событий.
Тут, словно вихрь, в голову ворвалась мысль: если Захар действительно был в моём сне и всё помнит…значит, теперь есть человек, который будет полностью понимать меня.
– Стоп, это вообще круто! – произнёс я вслух.
А за секунду перед этим восклицанием понял ещё одну вещь. У меня появился трепетный страх потерять этого ночного гостя. Не хочу, чтобы он растаял в реальности. Ведь это всё кардинально меняет. Такие мысли очень быстро промчались в моей голове, их интенсивность передалась и телу.
Я сразу встал, пошёл умываться и чистить зубы. Никуда не торопясь, быстро, но тщательно исполнил требования личной гигиены. После этого я окончательно проснулся. Мой разгулявшийся аппетит в момент подтолкнул меня к холодильнику. Передо мной было достаточно вкусных продуктов, вызывавших у меня желание их съесть, но все они были не мои. Они принадлежали семье моей сестры. А у меня не было в этом холодильнике даже своей полки.
И хотя я всегда улыбался от созерцания этой картины, она на самом деле никогда не забавляла меня. Каждый раз эта картина говорила мне одно: вот твоё испытание и ты легко пройдёшь его. Буквально несколько дней назад я для себя решил, что слишком часто слышу мысли о неких трудностях и испытаниях.
Перебирая в своей памяти особо тяжёлые моменты в жизни, я проанализировал и заметил следующее. Точка зрения оптимиста перестала мне помогать. Я стал находить себя в некоем другом понимании, где нет ничего хорошего, но и плохое тоже отсутствует. При этом я перестаю воспринимать сложности жизни как испытания. Отсюда следовало: нет испытания, нет и его прохождения.
Пока не знаю, что за этим стоит, но мне нравится мой теперешний взгляд на жизнь. Размышляя об этом, я замечаю, как отвлёкся от поисков еды, а кушать хочется. Придётся брать у мамки какие-нибудь консервы… или, может, поджарить яичницу? Пожалуй, и то
Мне очень хотелось, чтобы это был звонок от Захара. Достав из куртки телефон, я понял, что звонит мама. Она всё время беспокоится за меня. Даже когда я ночую дома, если она не поговорила со мной с утра и ушла на работу, то обязательно позвонит.
– Привет, мам! Я рад тебя слышать, у меня всё хорошо!
– Да у тебя всегда всё хорошо, как ни спроси, только ни себя, ни детей прокормить не можешь. Ладно, эти разговоры бесполезны, я вот что хотела сказать, там в холодильнике суп гороховый стоит. Оксанка варила, а я продукты покупала. Так что можешь есть!
– Спасибо, мам, я уже приготовил завтрак.
– А что ты приготовил?
– Яичницу приготовил и банку горошка открыл.
– А, ну хорошо. В общем, ты не голодный?
– Да мам, всё в порядке, спасибо тебе за приятное беспокойство. Давай позже поговорим, ладно?
– Хорошо, давай, пока!
Мамка, когда волнуется за меня, обязательно позвонит, и разговор будет в точности как сегодняшний. Если её не прервать, всё обязательно перейдёт к эпизоду калибровки. Почему ты не можешь, как все нормальные люди… и начнёт перечислять знакомых и их достижения.
Мне через две недели будет уже сорок. Мать думает, что у меня в жизни ничего не получилось, и отчасти она права. Я дважды был женат, у меня по ребёнку от каждого брака. Конечно, моя жизнь пошла вразрез с моими планами. Но в данный момент во мне существует только одна сложность. Я не хочу жить как люди, которых ставят мне в пример.
У меня в голове всегда всплывала история из детства. Мой одноклассник, Андрей Шмелёв, считался отличником, и примером для подражания. Однако, наш отличник любил похулиганить не меньше нас. Конечно, это естественно, и всё бы ничего, если бы не одно но. Когда Андрей не рассчитывал с количеством селитры и устраивал пожар, или случайно разбивал окно, он всегда делал одно и то же. Он просто сбегал с места происшествия, не заботясь о последствиях, под любым предлогом.
А мы оставались тушить пожар или доставать мяч через разбитое окно школы, на чём и попадались. Андрюху мы, конечно, не сдавали, но само мнение о нём было паршивое. Получалось, что пятёрка – это моя, а стекло мне нельзя разбивать – значит это не я. С возрастом я видел, как такие же люди аналогичной дорогой шли по жизни. Такие все пушистые, хоть родословную с них пиши, а остаёшься среди своих и только успевай от истины расстраиваться. В общем, их счастливая жизнь мне кажется сделкой с дьяволом.
Жена – ширма, любовница – хорошо ещё, что не любовник, работа – знать, кому дать на лапу, и всё в таком духе. Жаль, не хватает чести или наглости в лицо правду сказать, что о них думаю.
Наверное, последний мой авторитет – это плакат из первого Чебуратора, который утратил свою волшебную силу после выхода третьего фильма. Я знаю достойных людей, но, к сожалению, вместе с этим, знаю и их секреты.
От таких образов в голове так просто не избавиться. У нас все ищут болезнь двадцать первого века, а она вот, у всех на виду, как на ладони, но никем не замеченная.