Хроника одного сна
Шрифт:
Так странно, в жизни я люблю светлые глаза. А у Венеры они тёмные, но я никогда не встречал глаз прекрасней…
Как-то в беседе дед спросил у меня:
– Как бы ты описал Венеру?
Я моментально ответил:
– Эта девочка постоянно приятно поражает меня совершенно любым действием. У неё поразительная логика, мышление, очень высокое чувство «правильности», как у ангела.
Ведь
Вот и Венера, когда я ошибаюсь, воспринимает это с улыбкой и как будто знает, что скоро я пойму свою ошибку. Она незримо поддерживает меня. Часто мне кажется, что передо мной не душа, а самый мудрый человек на свете.
– Странно, я бы описал её так же, – ответил дед, – она вызывает во мне те же чувства. Только когда Венера на меня смотрит, у меня ощущение, что она знает, что самый мудрый человек находится внутри неё самой. Откуда это? Для меня пока что загадка.
Это секундное воспоминание прервалось приятным голосом Венеры.
– Привет, пап, я тебя люблю.
– Я тебя тоже, – ответил я. – Давай поглажу спинку.
Каждое утро и каждый вечер, когда мы вместе, я глажу ей спину.
– Пап, я так люблю твои истории, расскажи мне что-нибудь, пока мы просыпаемся.
– Давай, я расскажу тебе историю про меня маленького и нашего деда. Не уверен, что ты сразу поймёшь её, но в этом и есть вся суть. Я тоже понял её лет через десять после того, как она произошла.
– Ты опять хочешь удивить меня? – засмеялась она. – Навряд ли у тебя это получится, я столько провожу времени с дедом, что он стал самым предсказуемым для меня человеком.
– Так, хорошо, слушай! Детьми нас отвозили на всё лето к деду в деревню. Это шестьсот километров от Москвы, в Тамбовской области, Инжавинский район…
– Пап, ну я знаю, дед рассказывал про деревню, – закатила глаза девочка. – Деревня Ясоки, вторая сотня.
– Ты из дедова рассказа запомнила название нашей деревни? – удивился я.
– Ну конечно, нет. Я просто обожаю ваши старые фотографии из альбома. На многих деревенских фотографиях написаны дата и название деревни.
Всё это действие происходит без малейшего намёка на спор, ощущение, что, пока я рассказываю историю, мы начинаем плавно перемещаться в то время, когда она происходила. И Венера становится не слушателем, а невидимым участником тех событий. Так происходит каждый раз, когда она слушает мои истории. Иногда меня это даже пугало, появлялось чувство, что тебя просто гипнотизируют, и ты гуляешь по коридорам своей памяти.
– Ладно, слушай дальше.
Я был чуть старше тебя. В тот день я сломал велосипед и переживал по этому поводу до самого вечера. Когда дед укладывал меня
– Дед, а какой велосипед был у тебя в детстве?
А он рассмеялся:
– В моём детстве мы только слышали рассказы о велосипедах. У меня была любимая игрушка – палка, которой я махал как саблей, или скакал на ней, как Чапаев на коне.
Я лежал и думал: деду досталось такое суровое время. Грусть так и наполняла меня, и я задал ему следующий вопрос:
– Ты, наверное, хотел бы жить в наше время?
Дед снова рассмеялся и ответил мне:
– Ни за что на свете!
Я воспринял его смех за издёвку, вскочил с подушки и начал трясти его и кричать:
– Что ты ржёшь! Обманываешь меня и смеёшься надо мной! Что в твоей жизни хорошего было? Один голод да война с разрухой! Ты вон до сих пор мотоциклы ненавидишь! Кроме своей кобылы ничего не знаешь и говоришь мне, что не хотел бы родиться в наше время?!
Тут дед резко прекратил смеяться и спросил у меня:
– А ты пробовал самый вкусный в мире сахар?
Я, всё ещё обижаясь, сказал:
– Да я столько конфет пробовал, что мне этот твой сахар?
А он, покачав головой, ответил:
– Нет, ты не понял, САМЫЙ ВКУСНЫЙ в мире сахар! Который намного вкуснее любых твоих конфет.
Я снова закричал:
– Блин, опять ты врёшь, не бывает такого сахара!
– Вот в этом-то и дело, – вздохнул дед. – Вы даже поверить не можете в существование такого сахара, а я его ПРОБОВАЛ.
Я растерялся, замкнулся и долго не мог заснуть. Засыпающий рядом дед, обняв меня, проворчал:
– Не ломай голову, внучок, когда подрастёшь, поймёшь меня.
Вот такая история про нашего деда.
Венера даже не шелохнулась и спокойно произнесла:
– Что же тут непонятного? Дед никогда не пробовал ничего вкуснее яблока, а тут, наверное, его мама где-то достала кусок сахара, вот он и не смог забыть этот самый вкусный в мире сахар.
Я удивлённо посмотрел на дочку.
– А я понял это только лет через десять, когда подрос.
– Да, я дедовых рассказов про его детство больше тебя знаю. Вот только историю про сахар первый раз слышу.
– Ладно, давай, вставать, – улыбнувшись, сказал я Венере.
Потягиваясь как котёнок, она промурчала: