Хроника Перу
Шрифт:
Они такие любители есть человеческое мясо, что случается, захватив индианок, уже почти на сносях [беременных], и будучи ихними же соседями, яростно набрасываются на них, очень быстро вскрывают им животы своими кремневыми или тростниковыми ножами, и извлекают плод; разведя огонь на обломке от горшка обжаривают его, а потом съедают; завершают убийством матери, молча поедая ее с такой поспешностью, что это выглядело ужасно. Из-за таких и других грехов, совершаемых этими индейцами, божественное провидение позволило: чтобы столь отличающиеся от нашей испанской веры, что кажется почти невозможным, и можно прийти из одного края в другой открыв путь и дороги по такому длинному Океану и прибыть в их земли, где вместе насобирается лишь 10 или 15 христиан, но они нападают на тысячи и десятки тысяч индейцев, и побеждают и подчиняют их. Полагаю, это также не наша заслуга, поскольку мы столь же [большие] грешники, и не смотря на это бог желает наказать их нашей рукой, ибо
За этой провинцией на востоке находится выше уже названая горная местность, называющаяся Анды, сплошь из крупных гор.
Пройдя её, индейцы говорят, что [за ней] находится прекрасная долина с протекающей по ней рекой, где (по словам жителей Арма) большие богатства и много индейцев. По всем этим краям женщины рожают без повитух, как и по всем Индиям; при родах сами роженицы идут омываться в реке, то же самое делая и с новорожденными, и в тот момент они не остерегаются ни ветра, ни сырости, они им не вредят. И я видел, что меньше боли испытывают пятьдесят этих женщин, желающих родить, чем одна единственная из нашего народа. Не знаю, дар ли это одних, или животная [звериная] сущность других.
Глава XX. О провинции Паукура, ее поде и обычаях.
За большой провинцией Арма находится другая, которую называют Паукура [Paucura], в ней было 5 или 6 тысяч индейцев, когда мы впервые в нее вступили с капитаном Хорхе Робледо.
Языком она отличаются от предыдущей [провинции]. Обычаи все такие же, за исключением того, что тут люди лучше и более стройные. Женщины носят маленькие накидки, покрывая ими определенные части тела, и мужчины делают то же самое. Эта провинция очень плодородна для посевов маиса и других вещей, они не так богаты на золото, как те, что остались позади; нет у них и таких больших домов, и не настолько труднопроходимы горы. По ней протекает река, не считая множество ручейков. У дверей главного правителя, по имени Пимана [Pimana], находится деревянный идол величиной с человека высокого роста. Лицом он был обращен к восходу солнца, а руки раскинуты [открыты]. Каждый вторник они приносят в жертву дьяволу двух индейцев, так же, как и в Арма, согласно тому, что поведали нам индейцы, хотя те, кто приносили в жертву, если и осуществляли это, то также не делали различия: местные то жители, или захваченные на войне. Внутри домов правителей у них имелись толстые тростины, как я уже выше говорил, и после высыхания остающиеся удивительно толстыми. И они создают круг, словно загон для быков [на площади для корриды], широкий и короткий, не очень высокий, и крепко-накрепко связанных, таким образом, что тех, кого внутри посадят, выйти не могут. Когда они идут воевать, то тех, кого захватят в плен, помещают туда. Они наказывают подавать им хорошенькую пищу. И когда они растолстеют, они выводят их на свои площади, расположенные возле их домов. В дни, когда они устраивают праздник, они их убивают с большой жестокостью и съедают. Я видел некоторые из этих клеток или тюрем в провинции Арма. И примечательно, что когда они захотели бы убить одного из тех несчастных, дабы съесть, они заставляли их опуститься на колени, и опуская голову, они ударяли ему по затылку, чем оглушали и [от этого] он ни говорил, ни стонал, [а] молчал.
То, что я рассказал, я видел сам и столько раз убивались индейцы, и не произносящих ни слова, и не просящих о милосердии. Что поразительно, когда их убивали, некоторые перед тем смеялись. И это больше проистекает от звериного [характера], чем от души. Головы съеденных размещают на верхушках толстых тростин. Пройдя эту провинцию той же дорогой, прибываете к высокому косогору, от одного края до другого он заселен большими селениями или предместьями на его верхушке. Когда мы впервые вошли в нее, она была очень плотно заставлена большими домами. Называется это селение Посо [Роzо], и по языку и обычаям такое же, как и Арма.
Глава XXI. Об индейцах Посо и насколько храбрыми и ужасными они являются, в отличие от своих соседей.
В этой провинции Посо было три правителя, в то время, когда мы вступили в нее с капитаном Хорхе Робледо, и другие знатные. Они и их индейцы были и являются самыми храбрыми и смелыми из всех соседствующих и граничащих с ними провинциями.
У них по одной стороне большая река,
Эти [из Посо] не дружат ни с кем другим. Свое начало и происхождение [они ведут] (о чем они сами рассказывают) от некоторых индейцев в давние времена вышедших из провинции Арма, местоположение им – где они сейчас живут – показалось плодородным и они заселили его, и от них происходят те, что сейчас здесь [живут]. Их язык и обычаи соответствуют [таковым у] индейцев Арма. У правителей и знати очень большие и высокие круглые дома, в них живет 10 или 15 жителей, а в некоторых меньше, так как это дом[?]. У ихних ворот высокие изгороди и укрепления из толстых тростин. А в центре этих крепостей были большие и высокие дощатые настилы, обтянутые циновками. Тростник был настолько густой, что никто из конных испанцев не мог войти через него.
С верхушки помоста просматривались все дороги, для наблюдения за ними. Главный правитель этого селения назывался Пимарака [Pimaraqua], когда мы вошли туда с Робледо. Мужчины были лучшего телосложения, чем в Арма, вот только женщины крупнотелые и некрасивые лицом, правда, некоторые красивы, хотя я видел немногих таких. Внутри домов правителей, при входе в них, - ряд идолов, в каждом было 15 или 20, все в ряд величиной с человека. Лица сделаны из воска, с большими гримасами, и по образу и подобию, в каком им является дьявол. Они говорят, что иногда, когда он ими вызывался, то входил в тела или фигуры тех деревянных идолов, и изнутри отвечал. Головы их составлены из черепов мертвецов.
Когда умирают правители, их хоронят внутри их домов в крупных могилах: укладывая в них огромные кувшины их маисового вина, его оружие и его золото. Наряжая их наиболее ценными по их меркам вещами, погребая с ними многих живых женщин, соответственно и подобно тому, что делает большинство [народов], которых я прошел.
Я вспоминаю, в провинции Арма, когда во второй раз туда пришел капитан Хорхе Робледо, как мы, Антонио Пиментель и я, пошли по его приказу разведать в селении правителя Йайа одну могилу, в которой мы обнаружили более двухсот маленьких золотых предметов, которые в том краю они называют Чагалета [Chagualetas], подвешиваемые на накидках, а также медальоны, но из-за сквернейшего запаха мертвецов, мы покинули ее, не закончив до конца извлечение того, что там имелось. А если бы всё то, что погребено в Перу и в этих землях, достать, то не было бы возможности сосчитать стоимость [всего этого], так как оно огромно, и между тем, [если] это взвесить, то как ничтожно будет то, что имелось у испанцев, по сравнению с этим. Когда я был в Куско, перехватив у тамошней знати сообщение Инков, я слышал, что Пауло Инка и другие знатные говорили, что если все сокровища, имевшиеся в провинциях и в ваках [Guacas], т.е. их храмах, и в захоронениях соединить [вместе], то ущерб был бы настолько мал, от того, что испанцы извлекли, сколь малым было бы извлечение из одного большого кувшина для воды одной его капли.
И чтобы лучше прояснить очевидное сравнение, они взяли одну большую меру [сколько?] маиса, из которой доставая одну горсть, сказали христианам, присутствующим при этом, [что] большая часть находится в таких местах [краях?], что мы сами не знаем об этом[11]. Так что великие сокровища в этих местах затеряны. А то, что имелось, если испанцы его не захватили, определенно, все это или большая часть была посвящена дьяволу и его храмам и гробницам, где они хоронили своих покойников, поскольку эти индейцы не жаждали его получить, ни искали его ради другой вещи, они не платили этим жалование военным, не покупали города и королевства, а желали только наряжаться в него, будучи ещё живыми, а после смерти уносили его с собой. Хотя мне кажется, что из-за этого мы обязаны были наставить их, чтобы они познали нашу святую католическую веру, а не стремиться единственно что набить кошельки.
Эти индейцы и их жители ходят нагишом, как и их соседи; они хорошие земледельцы. Когда они сеют или вскапывают землю, то в одной руке держат макану, чтобы расчищать землю под пашню, а в другой – копье, чтобы сражаться.
Правителей здесь больше боятся местные индейцы, чем в других краях. Владение у них наследуют их сыновья, или племянники, если нет сыновей. Войну они ведут следующим образом: провинция Пикара, отстоящая от этого селения на 2 лиги, Паукура, в 1/2 лигах, Каррапа – на таком же [расстоянии], - в каждой из этих провинций в три раза больше, чем индейцев в этой провинции, и [даже] при таком раскладе и с одними и с другими они ведут ожесточенную войну, и все их боялись и желали их дружбы. Из их селений выходило множество людей, оставляя в качестве предосторожности достаточно и для своей защиты; неся с собой много [музыкальных] инструментов: рожков, барабаны и флейты, идут они на врагов, неся крепкие веревки, чтобы повязать тех, кого захватят в плен. Прибыв на поле битвы, испускают крик и громкий шум, и одни и другие; а потом они идут врукопашную, убивают, пленяют, и сжигают дома.