Хроника Перу
Шрифт:
Один местный индеец этой провинции из селения, называемого Укаче [Ucache] (из надела, полученного капитаном Хорхе Робледо), которого я спросил, какова причина того, что у них там такое множество тел мертвых людей, ответил мне, что таково было величие правителя той долины, и что не только умерщвленных индейцев он хотел бы иметь на виду, но также и их оружие он приказал на память повесить на балках домов: и что часто, когда пребывавшие внутри люди спали ночью, дьявол посещал тела, наполненные воском и столь страшным, ужасным образом пугал местных жителей, что от одного испуга некоторые умирали. Эти мертвые индейцы, которых держал этот правитель в качестве своеобразного триумфа, были в основном местными жителями большой и широкой долины города Кали, поскольку, как я раньше говорил, в ней находились огромнейшие провинции, полные тысяч индейцев: и эти, и те, что в горах, никогда не прекращали воевать, и в основном ничем другим не занимались.
И не было у этих индейцев другого оружия, кроме того, что использовали их соседи. В основном они ходят голыми, хотя уже в наше время большинство носит рубашки и хлопковые плащи, а их жены также одеваются в ту же одежду. И те и другие прокалывают носы и носят в них то, что они называют Карикурис [Caricuris], на подобии скрученных золотых гвоздей, толщиной с палец, одни больше, другие меньше. На шеях они носят также несколько ожерелий, великолепно и добротно изготовленных из качественного и низкопробного золота, а в ушах они носят подвешенными
Их древней одеждой было набросить на себя небольшою накидку, как передник спереди, и перебросить другой, маленький, на спину, а женщины покрывались от талии вниз хлопковыми накидками. Сейчас они уже ходят, так как я рассказал только что [перед этим]. Они носят связанными крупные нити бус из маленьких косточек, белых и цветных, называющихся Чакира [Chaquira]. Когда умирают знатные люди, они делают большие и глубокие склепы внутри своих жилых домов, куда кладут запасы пищи, их оружия, и золото, если кто-либо его имел. Они не блюдут никакой религии, как мы это понимаем, также у них нет дома для поклонения.
Когда какой-либо индеец из их числа заболевал, он принимал баню, а для некоторых болезней им достаточно было знать особые травы, целебной силой которых некоторые они излечивали. Общеизвестно и от них самих выведано, что с дьяволом говорят те, кто для этого был выбран. Я не слышал, чтобы содомский грех наблюдался за кем-либо из них; раньше, если, какой-либо индеец по наущению дьявола совершал этот грех, то его ни в грош не ставили и называли женщиной. Женятся они на своих племянницах, а некоторые правители на своих сестрах, как и большинство. Наследуют владения сыновья главной жены. Некоторые из них являются прорицателями, и сверх всего прочего – очень грешными.
Поодаль от этого селения, где правителем был Петеки, лежит много других селений. Их индейцы все состоят [между собой] в дружбе и союзе. Их селения отстоят друг от друга на некотором расстоянии. В них есть большие, круглые дома, покрытые длинной соломой. Их обычаи таковы же, как и у тех, что мы прошли.
Поначалу они много воевали с испанцами, и порядочно были ими наказаны, получив от этого такой горький урок, что больше никогда не поднимали восстания; перед тем как большинство из них было крещено (как я говорил выше), они одевались в свои рубашки; и сейчас служат с большой охотой тем, кто у них является сеньорами. Дальше от этих провинций до южного моря расположена одна, называемая Тимбас [los Timbas], где есть три или четыре правителя, и находится она между несколькими крупными и крутыми горами, у которых образуется несколько долин, с поселениями и очень вытянутыми домами. А поля хорошо обработаны, с множеством съестного, фруктовых деревьев, пальм и других вещей. Имеющиеся у них оружие – дротики и копья. Их тяжело подчинить и завоевать, и они не вполне поддаются усмирению, потому что поселены в столь плохой [недоступной] местности, а поскольку они воинственны и отважны, то убили многих испанцев, и нанесли им большой урон. Они тех же обычаев, что и эти, и слабо отличаются языком. Далее идут другие селения и районы, протянувшиеся до самого моря, все они – одного языка и обычаев.
Глава XXIX. О городе Кали, и о других индейцах, что живут на горе около порта, называемого Буэнавентура.
Помимо этих провинций что я назвал, есть у города Кали в своем подчинении много разных индейцев, живущих в селениях на нескольких крутых горах, из наиболее трудно [доступных] во [всем] мире. В этой горной области на склонах и в нескольких долинах размещены поселения, и находятся они в таком недоступном [месте], как об этом я уже рассказал, и столь густые заросли [на пути к ним], [но] она очень плодовита на многие продукты, и фрукты всех видов, и в больших количествах, из тех, что [встречаются] на равнинах. Водится во всех тех горах много очень диких животных: особенно очень крупных тигров, убивающих и умерщвляющих каждый день много индейцев и испанцев, идущих к морю, или от него в город. Дома у них довольно маленькие, покрытые из нескольких пальмовых листьев, во множестве произрастающих по склонам гор. И окружены толстыми и очень массивными бревнами в виде стен, как если бы это была крепость, для защиты по ночам от причиняющих ущерб тигров. Оружие, одежда и обычаи не отличаются от жителей долины Лиле. И в разговоре все они почти понимают друг друга. Они крепкие телосложением и очень сильные. Они всегда жили в мире со времени, когда стали повиноваться Его Величеству, и они в крепком союзе с испанцами; и хотя испанцы постоянно проходят во всех направлениях через их селения, они не совершили им ничего плохого, никого не убили до сего момента, хотя прежде, как только видели их, то съедали. В трех днях пути от селений этих индейцев лежит порт Буэнавентура, сплошь через горы, полные колючих [зарослей], пальм и множества болот, а от города Кали [до них] 30 лиг, и [этот порт] не смог бы продержаться без поддержки города Кали. В этом порту не был образован городской совета, могу только сказать о нем, [что] основал его Хуан Лодрильеро [Juan Lodrillero] (он тот, кто открыл реку) властию аделантадо дона Паскуаля де Андагоя [don Pasqual de Andagoya], но потом из-за отсутствия этого Андагойи был оставлен без поселения: так как из-за ссор и разногласий, имевшихся у него и аделантадо Белалькасара по поводу управления и границ (как об этом будет поведано дальше), Белалькасар его захватил и отправил заключенным в Испанию. И тогда муниципалитет Кали вместе с губернатором постановил, чтобы в порту всегда проживало 6 или 7 жителей: для приходящих кораблей, которые туда прибывают с материковой земли, Новой Испании, и Никарагуа; и они могли в безопасности от индейцев выгружать товары, и размещать дома, где складывать их: так это делалось [раньше], так делается [и сейчас]. И те, что там проживают, [взимают] портовые сборы с торговцев, и среди них есть капитан, не имеющий право осуждать, но [приставленный] для заслушивания [дел] и направляющего в суд города Кали. И чтобы понять, каким образом это селение или порт Буэнавентура был заселён, по-моему, достаточно сказано. Чтобы в город Кали прибыли товары, выгруженные в этом порту, откуда снабжается все губернаторство, есть только один способ [доставки] – через индейцев этих гор, считающих своей привычной обязанностью переносить их на плечах, поскольку иного пути доставлять не было. Ибо, если бы захотели проложить дорогу для вьючных животных, то это было бы настолько трудно, что полагаю, невозможно было бы пройти груженным животным из-за сильной неровности гор. И хотя есть другой путь – по реке Дагуа, где проходит скот и лошади, они переходят, претерпевая множество бед, и многие умирают, и таким образом они пробираются много дней, но нет от этого никакой пользы. Когда прибывает корабль, правители этих индейцев направляют затем в порт все, что каждый может, сообразно возможности селения. И дорогами и склонами, которыми они поднимаются, люди спускаются и по лианам и по таким местам, где и с обрыва сорваться страшно, они поднимаются с грузами и тюками в три арробы и более, а некоторые несут на спине в седушках из древесной коры мужчину или женщину, будь они даже крепкого телосложения. И так они идут с грузами, не проявляя ни усталости, ни чрезмерности трудов, и если бы они получали какое-либо вознаграждение, то ушли бы отдыхать по домам; более того, то, что зарабатывают и то, что приносит им несчастья, несут обладатели энкомьенд, хотя, говоря по правде, мало приносят поступлений те, кто занимается этим делом. Но сами они бы сказали, что это доставляет им хороший заработок, хоть большие трудности претерпевают. Когда они доходят
Глава ХХХ. Содержащая [описание] дороги от города Кали до города Попайяна, и о селениях индейцев между ними.
От города Кали (о котором я только что окончил рассказ) до города Попайяна – 22 лиги, всё по хорошей дороге через ровную местность без единой горы, хотя есть некоторые хребты и склоны, но они не трудны и проходимы, как и те, что остаются позади. Выходя же из города Кали, идешь через несколько плодородных долин и равнин, в которых встречается несколько рек, пока не прибудешь к одной не очень большой, называющейся Шамунди [Xamundi], над которой всегда протянут мост, сделанный из толстого тростника, и кто ведет коня, тот пускает его через брод, а сам проходит без происшествий. У истоков этой реки живут некоторые индейцы на протяжении трех или четырех лиг в стороне, называющиеся Шамунди, как и река; селение и река взяли имя от касика, зовущегося так же. Торгуют эти индейцы с теми, что живут в провинции племени Тимбас [de los Timbas], они обладают золотом и много добывают его, из которого они [большие] количества платили данью лицам, получивших их по энкомьенде. Дальше от этой реки, на самой дороге Попайяна в 15 лигах от неё [дороги??] находится большая река Санкта Марта, и чтобы пересечь ее безопасно всегда имеются бальсы [плоты] и каноэ, на которых соседние индейцы следуют из одного города в другой. Местность от этой реки до города Кали поначалу была густо населена большими селениями, уничтоженных временем и войной, которую учинил им капитан Белалькасар, являвшийся первым, кто их разведал и завоевал, хоть и сделав это столь быстро для такого большого края, а также из-за основного дурного нрава и скверной привычки имевшейся здесь, заключающейся в поедании друг друга. Из остатков этих селений и племен продолжают жить некоторые люди, называющиеся Агуалес [los Aguales], на берегах реки по обоим берегам, служащие и подчиненные городу Кали. В горах, как на одном горном хребте и так на другом - много индейцев, которые из-за непроходимости края и из-за волнений в Перу, не могут быть усмирены; но даже попрятавшиеся и удалившиеся, из тех, что были замечены неистовыми испанцами, и ими часто были побеждены.
И те и другие ходят нагишом, и блюдут обычаи своих соседей. Перейдя большую реку, расположенную от города Попайан в 14 лигах, проходишь Болото [Cienega], длиной немногим более четверти лиги, за ним дорога очень хорошая, пока не доходишь до реки, называющейся Овечьей [de los Ovejas], пересечь ее очень опасно тому, кто проделает это зимой [в сезон дождей], поскольку она очень глубока, устье и брод она имеет около Рио-Гранде; в ней утонуло много индейцев и испанцев. Затем идешь по склону, длиной 6 лиг, ровному и приятному для ходьбы, а там, где он заканчивается, протекает река под названием Пиандомо [Piandomo]. Берега этой реки и весь склон раньше были очень густо населены людьми; те, что остались от неистовства войны, удалились от дороги, где, как они полагают, находятся в большей безопасности. На востоке находится провинция Гуамбия [Guambia], и много других селений и касиков. Об их обычаях я расскажу дальше.
Пройдя эту реку Пиандомо, пересекаешь другую реку – Плака [Placa], заселенную, как у истоков, так и на всем ее течении. Дальше протекает река Рио-Гранде, о которой я уже сообщал – там образуется брод, потому что она не несет еще и половины эстадо [единица измерения длины, приблизительно равная 167 см] воды. Перейдя же эту реку, весь район от нее и до самого города Попайан, усыпан множеством прекрасных поместий [эстансиями]; они относятся к тем, что в нашей Испании мы называем «алькарриями» [хутор, помещичья усадьба], или «кортихосы» [cortijos - хутор, имение, усадьба (земля и дом)]. В них испанцы содержат свой скот. И всегда поля и долины засеяны кукурузой, уже начали засевать пшеницу, дающую хороший урожай, поскольку земля пригодна для нее. В других местах этого королевства кукуруза дает урожай через 4-5 месяцев, так что за год они осуществляют два посева. В этом же селении только раз в году. И снимается урожай маиса в мае-июне, а пшеница – в июле-августе, как и в Испании. Все эти плодородные поля и долины раньше были густо населены и подчинялись правителю, называемому Попайан [Popayan], один из главных правителей, существовавших в тех провинциях. В наше время мало индейцев, потому что в войне с испанцами они принялись поедать друг друга, из-за случившегося голода, вызванного нежеланием сеять, в результате чего Испанцы лишились снабжения [продуктами], и ушли из их провинций. Тут много фруктовых деревьев, особенно авокадо или «груш», их много и они очень вкусные. Реки, текущие в Кордильере или в горах Анд, спускаются и бегут по этим равнинам и плодородным долинам, и у них очень чистая и вкусная вода, в некоторых обнаруживалось наличие золота.
Город находится на высоком плоскогорье в очень хорошем месте, в самом здоровом и с наилучшими погодными условиями во всем губернаторстве Попайан, а также и во всем Перу. Потому как, действительно, температура воздуха, больше похожа на испанскую, чем ту, что в Индиях. Тут много крупных домов, сделанных из соломы. Этот город Попайан – столица [сердце] и глава всех городов [14], которые я описываю, исключая окрестности Урабы, как я уже говорил, - принадлежащих губернаторству Картахены. Большинство остальных подчинены этому городу [Попайану] и в нем есть кафедральный собор. Будучи главным, и находясь в центральной части провинции, он именуется губернаторством Попайан. С востока у него длинный горный хребет Анд. К югу от него [губернаторства] лежат другие горы, возвышающиеся над Южным морем. По эту сторону лежат – равнины и плодородные долины, уже описанные. Город Попайан основал и заселил капитан Себастьян де Белалькасар во имя императора дона Карлоса, нашего господина, властию аделантадо дона Франсиско Писарро, губернатора всего Перу, для Его Величества, в году 1536 г. от Р.Х.