Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Ахматов Александр Леонидович

Глава четвертая

РОЗЫСК

Cемь конных стражников, вырвавшихся живыми из кровопролитного боя с гладиаторами, примчались в Бовиллы, небольшой веселый городок в десяти милях от Рима. Здесь они остановились, чтобы перевязать раны и оповестить о случившемся власти города.

Они явились прямо к дуумвирам [370] , которые с изумлением выслушали их сбивчивые рассказы о кровавой схватке с беглыми гладиаторами.

Осознав, что совершено тяжкое преступление, дуумвиры приняли незамедлительные меры, хотя их возможности в тот момент

были весьма ограничены.

370

Дуумвиры — носители высшей власти в отдельных городах Италии.

В составе городской стражи были одни пешие солдаты, поэтому им пришлось разослать по улицам глашатаев с призывом к гражданам, имеющим лошадей и оружие, принять участие в поимке беглых гладиаторов.

В течение двух часов собралась группа добровольцев из трех десятков всадников, которые были вооружены, как говорится, до зубов.

Во главе с центурионом отряд поскакал к Альбанскому озеру, надеясь захватить врасплох преступную шайку (предполагалось, что беглые еще находятся в захваченной ими усадьбе). Но, прибыв на место, всадники обнаружили в имении одних мирных рабов и насмерть перепуганного управителя, сообщившего, что гладиаторы около трех часов назад ускакали по направлению к Ферентинской роще с намерением продолжать движение по Латинской дороге.

Центурион мог рассчитывать на то, что нагонит беглецов, если бы он имел возможность менять лошадей в государственных заезжих дворах, но таким правом пользовались лишь сенатские гонцы, а также консульские и преторские виаторы [371] . Возглавляемые же им добровольцы ни за что не соглашались гнать во весь опор своих собственных лошадей, преследуя чужих рабов, которые к тому же оторвались от них на много миль вперед.

Центурион вынужден был согласиться с земляками, поскольку это ему самому представлялось справедливым, и его отряд ни с чем вернулся в Бовиллы.

371

Виаторы — государственные посыльные (курьеры), главным образом с полицейскими функциями. Консулы и преторы имели в своем распоряжении три отряда виаторов. На постоялых (заезжих) дворах, которые использовались как почтовые станции, виаторы меняли лошадей.

А тем временем прибывшие в Рим Аврелиевы стражники разнесли ужасную весть о гибели своих товарищей.

Явившись к Аврелию, пораженному и подавленному сообщением о случившемся, они потребовали от ланисты, чтобы он немедленно обратился к преторам с официальным заявлением и просьбой принять меры к розыску преступников.

Аврелий первым делом снарядил и отправил в альбанское имение два десятка своих вооруженных рабов.

Во второй половине дня рабы вернулись обратно и принесли с собой на носилках тела убитых стражников. О беглых гладиаторах рабы сообщили, что они ускакали в сторону Тускуланской горы.

Перед Капенскими воротами печальную процессию встретила большая толпа.

Родственники погибших разразились громким плачем. Распустившие волосы женщины с воплями и причитаниями царапали лица ногтями. Безутешные сыновья и братья разрывали на мертвых одежды, чтобы сбегавшимся отовсюду гражданам лучше видны были зиявшие на их окровавленных телах раны.

Сопровождаемые возбужденным народом носилки, подхваченные и высоко поднятые десятками рук, двинулись

от городских ворот мимо Большого цирка прямо по улице, ведущей к Форуму.

Все без исключения стражники, находившиеся на службе у Аврелия, жили в Этрусском квартале, поэтому тела погибших понесли через центральную площадь.

Вскоре десять носилок с лежавшими на них бездыханными телами внесли на Форум. Вместе с ними на площадь ввалилась огромная толпа негодующих граждан. Скорбная процессия остановилась перед курией Гостилия, где в это время заседал сенат. Толпа росла. Крики и стенания становились все громче.

Удивленные доносившимся снаружи шумом и плачем сенаторы вынуждены были прервать свое заседание и выйти из курии.

При виде сенаторов и обоих консулов, которые тоже покинули курию и вышли к народу, шум на площади усилился.

Собравшиеся призывали сенат к незамедлительным действиям, крича, что убиты римские граждане и тем самым нанесено неслыханное оскорбление величию римского народа.

Толпа все прибывала, и вскоре на Форуме нельзя было протолкнуться. Такого скопления народа не бывало даже в дни трибутных комиций.

Носилки с окровавленными телами стражников поставили у входа в курию, и возле них громко рыдали женщины.

Сенаторы успокаивали народ. Было объявлено, что расследованием преступления и розыском преступников займется претор Луций Лициний Лукулл.

Толпа мало-помалу угомонилась. Носилки снова подняли и понесли через Форум к Этрусской улице.

Сенаторы вернулись в курию. Претор Луций Лукулл покинул заседание сената и отправился к преторскому трибуналу у храма Весты в сопровождении свиты ликторов, писцов и посыльных.

К трибуналу сошлись все, кто мог дать показания по поводу случившегося.

Первым среди них был ланиста Аврелий, который подробно рассказал претору о побеге гладиаторов и устроенной ими резне на его альбанской вилле. Аврелий также высказал свои подозрения относительно Тита Минуция, известного всему Риму игрока и празднолюба.

По показаниям Аврелия и других свидетелей Лукулл составил эдикт, в котором объявлены были во всеиталийский розыск беглые гладиаторы, а также римский гражданин Тит Минуций и его рабыня Ювентина.

Общая картина происшедшего претору была достаточно ясна.

Он не исключал возможности сговора рабов из имения Аврелия с бежавшими гладиаторами. Он допускал даже наличие настоящего рабского заговора. Поэтому Лукулл тут же постановил, чтобы всех рабов сельской фамилии Аврелия, заковав в цепи, доставили в Рим для дознания.

После этого он приказал послать в погоню за беглецами турму всадников во главе с центурионом.

Последний получил необходимые письменные предписания, дающие ему право менять лошадей в заезжих дворах.

Аврелий, как только претор огласил свое распоряжение относительно рабов его имения, стоял как громом пораженный. Он не ожидал такого поворота дела. А как же имение? Останется без работников, без всякого присмотра? Конечно, он отправит туда кого-нибудь из городских бездельников. А что будет потом, после дознания? Ему возвратят из атрия Свободы покалеченных пытками рабов или, еще хуже, приговорят их к распятию, обвинив в заговоре. Но какой заговор? Смешно даже подумать, что его забитые и трусливые рабы способны на малейшее неповиновение, не говоря уж о настоящем заговоре или бунте! Претору легко издавать свои постановления. А кто возместит убытки ему, Аврелию? Ланистой овладевали досада и злость. Он сам хотел по-своему разобраться со своими рабами, с управителем, который по какой-то непонятной причине не уведомил его о появившихся в имении гладиаторах. Что ему помешало это сделать?