Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
Да и вряд ли у этих пожилых и слабосильных людей, привыкших к мирному труду, хватило бы духу выступить с оружием в руках против разъяренных гладиаторов.
Что касается Эсхриона, то он, выскочив во двор и увидев дерущихся на поляне, а также распростертое на земле перед раскрытыми воротами огромное тело мертвого Падидейана с торчащим в груди дротиком, от страха потерял дар речи и пребывал в этом состоянии до тех пор, пока оставшиеся в живых стражники не обратились в стремительное бегство.
Их преследовали Мемнон, Сатир и Думнориг, помчавшиеся за ними на разгоряченных конях.
Стражники поскакали
Одного из них нагнал Мемнон и, свалив всадника на землю ударом в голову, завладел его конем.
Сатир, Думнориг и присоединившийся к ним Ириней, который сидел верхом на отбитом у врага гнедом жеребце, продолжали преследовать стражников почти до самой Аппиевой дороги, но никого не догнали и повернули своих коней обратно.
В руки победителей попали девять лошадей. Это была большая удача.
Одна из лошадей, потерявшая всадника в самом начале схватки, убежала по дороге в Арицию. Трех других, пока Мемнон с товарищами преследовали показавших тыл римлян, поймали и держали за поводья Астианакс, Сигимер и Багиен. Еще одна лошадь испуганно бегала взад и вперед по краю поляны, вдоль стены непроходимой чащи кустов и леса. Ее поймал Ириней, вернувшийся после погони за стражниками.
Немного раньше прискакал Мемнон, державший под уздцы лошадь убитого им римлянина.
Соскочив на землю, он передал лошадей Сигимеру и быстрыми шагами направился к усадьбе.
Багиен добивал раненых римлян.
Один из них, приподнявшись, протянул руку к подходившему галлу с мольбой о пощаде.
— Recipe tellum, — мрачно выговорил Башен эти два латинских слова, с которыми зрители в амфитеатрах часто обращались к поверженным гладиаторам, обрекая их на смерть, и пронзил раненого насквозь.
В это время Мемнон, пройдя мимо в ужасе отшатнувшегося от него Эсхриона, вбежал в дом и с силой распахнул дверь комнаты для гостей.
Ювентина стояла посреди комнаты с лицом белым, как мрамор, сжимая в руке глянцевый алабастр.
— Спрячь это, — тяжело дыша, сказал александриец, по лицу которого катились крупные капли пота. — Все кончено. Мы разделались с ними…
Он обнял ее и продолжал:
— Скажи Акте, пусть поможет тебе собраться в дорогу. Здесь нам больше нельзя задерживаться. В Риме скоро поднимется переполох. Там не оставят без отмщения кровь римских граждан. Но теперь у нас есть кони… Как ты себя чувствуешь?
— Я думала, это конец, — сказала Ювентина и без сил опустилась на кровать.
— Положение наше улучшилось, — помолчав, заговорил Мемнон. — Верхом на лошадях нам легче будет уйти от погони. Тебе нужно потерпеть до Кайеты [369] …
369
Кайета — портовый город на берегу Тирренского моря, построенный как гавань города Формии, находившегося в 7–8 км от морского побережья. Немного позднее описываемых событий Кайета сильно пострадала от пиратов, как и многие другие приморские города, что заставило Рим в очередной раз вступить в борьбу с морским разбоем. До какой степени ожесточения доходила эта борьба, свидетельствует поражение римского флота
— До Кайеты? — переспросила Ювентина.
— Вчера об этом еще рано было говорить. Теперь у нас есть кони. По моим подсчетам, отсюда до Кайеты немногим более ста миль. Если нам ничто не помешает, мы уже завтра будем там. В Кайете живет один мой хороший знакомый, бывший гракхианец и близкий друг Требация. Я надеюсь, что он не откажет приютить нас. В прошлый свой побег я хотел добраться до него. Если бы мне тогда удалось сделать это, наши судьбы сложились бы иначе. Что ж, будем надеяться, что на этот раз нам повезет. Аппиевой дорогой доберемся до Формий. Там мы с тобой повернем в Кайету, а наши товарищи продолжат путь в Кампанию…
Никто из гладиаторов в этой короткой, но кровавой схватке не получил даже царапины, чему они были обязаны не только своей силе, ловкости и умению обращаться с оружием, но и Сатиру, который убедил друзей вооружиться щитами и дротиками. В сущности, благодаря этому оружию исход боя был решен в их пользу.
Перед воротами усадьбы на сырой земле, изрытой копытами лошадей, валялись в беспорядке девять трупов.
Десятый стражник, убитый Мемноном, остался лежать у дороги, на берегу озера, скатившись туда по крутому склону после падения с коня.
Таким образом, лишь семерым римлянам удалось спастись.
Посовещавшись, гладиаторы стали готовиться в путь.
Чтобы запутать преследователей (с тем, что римляне не оставят их в покое, все были согласны), Сатир предложил выехать вначале на Латинскую дорогу, после чего, обогнув гору Алгид, выбраться на Аппиеву дорогу.
— Конечно, так мы потеряем много времени, — говорил товарищам Сатир, — зато нам удастся создать впечатление, будто мы движемся по Латинской дороге. Пока римляне сообразят, что их обманули, мы успеем проскочить дальше Таррацины.
Против предложения тарентинца никто не возражал.
Мемнон решил ехать вместе с Ювентиной на одном коне, потому что она никогда не ездила верхом.
Из трех лишних лошадей одну пришлось оставить — она была ранена в переднюю ногу и хромала. На остальных двух беглецы навьючили мешки с ячменем — кормом для лошадей, взяли с собой также немного пшеничной крупы, несколько головок овечьего сыра и бронзовый котелок на случай, если придется готовить пищу под открытым небом.
Две запасные лошади, по общему мнению, могли сослужить в будущем хорошую службу в том смысле, что их можно было в любое время продать.
— Еще неизвестно, какие перипетии ожидают нас по пути в Кампанию, поэтому лишние деньги нам не помешают, — говорил Сатир.
Ювентина, прощаясь с Акте, обняла ее и сказала:
— Прости меня за все, девочка моя. Ты одна можешь понять меня и простить. Видят боги, я никому не хотела зла. Но ты сама убедилась сегодня, что смерть гонится за нами по пятам… Прощай! Вряд ли мы еще свидимся…
Она не могла предположить, что два года спустя судьба снова сведет их вместе.