Хроники былого и грядущего
Шрифт:
Впрочем, одичалые одичалыми, а наша первоочередная цель — служить «Небесному Клинку». И делать это можно не только выискивая его врагов. Как по мне, удобства привычной жизни притушили в Денисе жар, который должен пылать в сердце каждого инквизитора. Ведь место нашей службы было там, где мы могли принести наибольший прок. А такими местами были как раз Королевская Гавань, где последние десять лет проживал лорд Моустас, или Новиград, вотчина его сына — Арона, куда его богоподобный отец периодически возвращался.
Возможно, причиной непонимания Маллистером этого момента был факт чрезмерной
После ряда реформ, большая их часть пополнила ряды «Небесных братьев», по сути — обычных солдат на службе инквизиции, оставив как дань прошлому небольшую группу «истинных чёрных братьев» — настоящих бездельников, продолжающих своё бесполезное существование в Ночном Дозоре. Даже их исконные враги — одичалые, ныне были сломлены, так ради чего Джиор Мормонт и остальные продолжают сопротивляться переменам?
Тем не менее, я рассчитываю, что вскоре мы избавимся и от них, окончательно закрыв этот орден лет через десять. Тогда вся Стена превратится в вотчину Инквизиции. Благо, что Бенджен Старк, по прозвищу «Ручной волк», активно этому способствует.
— Может, в завершение дела, организуем какой-нибудь небольшой пир? — спросил Смолвуд. — Побольше винца, побольше жратвы, девки, барды. Что скажешь, Шторм?
— Если староста и сельский совет заплатит… — я оторвался от благочестивых мыслей.
— Заплатит-заплатит, — усмехнулся он. — Ведь они не знают, не потребуется ли им через месяц или год наша помощь снова. И поэтому вряд ли бы им хотелось, чтобы нам запомнилось, как уехали из Тротово голодные и томимые жаждой…
— Святая правда, Торен, — поддакнул я.
Всё так и оказалось. Селяне были нам искренне признательны за истребление шайки «оборотней», поэтому устроили настоящий пир. Может не роскошный, но, по меньшей мере, пристойный. За длинными столами, расставленными прямо на улице, в виде подковы, и накрытыми белоснежными скатертями, расселись первые лица достаточно большого, по местным меркам, поселения: староста, местный апостол, лекарь, кузнец, нашлось даже несколько торговцев. Некоторые пришли с жёнами, иные всей семьёй. Также я приметил четырёх молодых и вполне симпатичных женщин, которые никак не выглядели жёнами или дочками. Сложно также было не заметить, что местные женщины посматривали в их сторону взглядом, по меньшей мере, неприязненным. Видно, не привыкли к присутствию шлюх за пиршественным столом.
— Видел? — подмигнул я Смолвуду.
— Четыре, — причмокнул он. — Я заметил в поведении этих достойных людей похвальную предусмотрительность. Хватит нам четырёх, Берик? — Напарник посмотрел на меня с шутливым беспокойством.
— Если ты возьмёшь одну, я постараюсь не надорвать сил трёх оставшихся, — парировал в ответ.
Староста встал со стула и постучал ножом по кувшину. Разговоры постепенно стихли.
— Драгоценнейшие инквизиторы, — начал он, кланяясь нам, и его толстощёкое лицо просияло искренней улыбкой. — Благодарю «Небесного Клинка», что ниспослал именно вас бедному поселению Тротово, жители которого претерпевали ужасные муки от рук шайки злодеев, выдающих
Староста прыснул со смеху, будто слово «оборотень» его забавляло. А я помню, что когда мы приехали, он сам трясся в своём доме, боясь даже показывать нам места, где были обнаружены жертвы!
— Сколько слёз мы пролили, сколько молитв мы вознесли в «Небесном храме», сколько недель мы жили в страхе перед преступниками! И ужас, который разрывал наши сердца, исчез благодаря вам, драгоценнейшие инквизиторы.
— Ещё раз повторит «драгоценнейшие инквизиторы», удвою им счёт, — прошептал Торен мне прямо в ухо.
— Поэтому знайте, что мы сохраним вас в благодарной памяти. Матери в Тротово уже не будут больше тревожиться о детях, мужья о жёнах, сыновья об отцах…
— Племянницы о дядях, внуки о дедах… — зашептал Смолвуд.
— Сколь долго будет существовать Тротово, столь долго сохранится в нём слава людей большого сердца и великой отваги — инквизитора Торена Смолвуда и младшего инквизитора Берика Шторма! — староста поднял кубок в нашу сторону.
Мы встали и Смолвуд толкнул меня в бок, чтобы, мол, я ответил на любезную речь, произнесённую «отцом» поселения. Так-то этим положено бы заняться тебе, мой старший товарищ! Впрочем, я уже привык, что все неинтересные Торену дела он старательно скидывает на меня.
— Уважаемый староста и вы, почтенные жители Тротово, — начал я — долгом Инквизиции является служение. В первую очередь — служение «Небесному Клинку», во вторую — верной его пастве. Как когда-то завещал он помогать и опекать сирот и вдов, так после сказал бороться с несправедливостью и искоренять зло, видимое нами в людских сердцах. Этим «Небесный Клинок» поддерживает всех падающих и поднимает всех падших. Нас, инквизиторов, он использовал всего лишь как полезные орудия в своей воле даровать мир поселению Тротово, — я прервался на мгновение, чтобы перевести дух, поскольку не привык к длинным, торжественным речам. — И посему не смущайте нас благодарностями.
— Что вы, что вы! — громко запротестовал староста. Я поднял ладонь в знак того, что ещё не закончил.
— Не смущайте нас благодарностями, — повторяю ему и всем остальным. — Инквизиторы — люди не гласные и смиренного сердца. Благодарите «Небесного Клинка», который использовал нас таким же образом, как жнец использует серп, чтобы собрать обильный урожай. Возблагодарите его за мудрость и за верно принятые законы, которыми он занимается в Малом совете. А также не забудьте про короля с десницей, которые заботятся о нашей стране и даже самых отдалённых её регионах!
Я сел и тогда все присутствовавшие встали и начали аплодировать. Пришлось вновь подняться. Торен рукоплескал мне с несколько зловредной усмешкой.
— Скромность, равная только великой отваге и большому сердцу! — с пафосом воскликнул староста, перекрикивая овации.
— За Тортово! — я поднял кубок, ибо хотелось, наконец, выпить, а не обмениваться любезностями, да состязаться в речах.
Увы, каюсь, но выпить я любил, хоть сие и не входило в добродетели истинного верующего. Но я человек, а человек слаб. Регулярно я отмаливал этот грех в храмах и регулярно совершал вновь.