Хроники былого и грядущего
Шрифт:
Ох, а вот теперь что-то очко сжалось! Надо бы быть поаккуратнее. И лучше, чисто на всякий случай, этому человеку, — человеку-ли? — на глаза не попадаться. Во всяком случае, пока не обрету больше сил и влияния, чем имею сейчас.
«Чем имею сейчас»… Ноль, помноженный на ноль… Но зато к нему можно что-то прибавить, чем я и собираюсь заняться в ближайшем будущем!
Похоже, путь у меня всё-таки будет один — в Застенье. Это молодой, но очень перспективный регион с ещё не устоявшимся законом и порядком. Уверен, я сумею найти место, где пригодится мой меч, а лучше — голова.
Город Мифорд, Застенье
Берик Шторм ПОВ
Купец принял меня в своём доме, но я пошёл туда лишь в сумерках, чтобы не бросаться людям в глаза. Я не заметил, чтобы за мной следили, хотя, конечно, нельзя было исключить, что кто-то из людей Друда наблюдал за посетителями, входящими в дом Бертрама и выходящими из него. Однако и прятаться я не намеревался, поскольку разговор с отцом жертвы колдовства был совершенно естественной частью расследования.
— Признаюсь откровенно, господин Пуллер, я не понимаю что происходит. Более того, я склонен сказать: абсолютно ничего не понимаю, — решительно и честно признаюсь ему. Ведь честность в таком вопросе — лучшая политика.
Хозяин дома откровенно удивился.
— Чего же это?
— Начнём с того, что Друд ненавидит вашего сына. Это отчётливо видно, да он и не скрывает этого. Однако, советник не противился осуждению его к тюремному заключению, вместо того, чтобы требовать приговорить Хендрика к смертной казни, — подобное сразу же вызвало у меня недоумение.
— Тут ещё большой вопрос, что из этого хуже, — прервал меня купец, — рудники Новиграда, разве что…
— Хорошо, — замахал руками, — пусть горячая ненависть сменилась в его сердце холодной жаждой утончённой мести. Бывает. Он желал видеть врага не на виселице, а гниющим в подземелье. Страдающего не пару минут, раскачиваясь на верёвке, а целые года. Но как вы объясните то, что Друд забил насмерть стражника, который ранил вашего сына? Что за свой счёт притащил известного городского мейстера?
— Хотел снискать ваше расположение, — пробормотал Пуллер, почёсывая затылок.
— Нет, — покрутил головой. — Когда Ванахейм узнал, что ваш сын был избит, то на самом деле был в бешенстве. Впрочем, формулировка «в бешенстве» слишком мягкая. Друд забил стражника. Абсолютно преднамеренно забил дубиной до смерти, как бешеного пса.
— Если хотите надавить мне на жалость, не на того напали, — буркнул купец.
— Не собираюсь давить вам на жалость, — пожимаю плечами. — Представляю голые факты.
— Хорошо, — вздыхает мой собеседник, — продолжайте.
— Я узнал и о других вещах. Хендрику давали больше еды, чем остальным узникам. Кроме того, ежемесячно в камеру приходил лекарь. Осмелюсь предположить, кто-то хотел, чтобы ваш сын страдал, но в то же время, кто-то очень не хотел, чтобы ваш сын умер. И у меня ощущение, что это один и тот же «кто-то».
— Цель? — коротко спросил Бертрам.
— Именно, — вытягиваю палец вверх. — Вот в чём вопрос! Что-то мне подсказывает, что тут нечто большее, чем лишь желание
Король Роберт как раз-таки имел мало общего с помилованиями, поскольку почти не уделял внимание государственным делам, больше предпочитая охоты и пиры. Остальными же делами занимался Малый совет. За законы же и вовсе отвечал «Небесный Клинок», что давало понять всем знающим: ошибок нет и не было. Если кого-то помиловали, так значит, он был невиновен. Это аксиома. Как говорил лорд Моустас: «Грешников зло преследует, а праведникам воздастся, по заслугам их».
Но, тем не менее, мне доводилось слышать о показных проявлениях милосердия короля. Пару лет назад он даже повелел выпустить всех узников, осужденных за мелкие преступления. Подобный акт сострадания не коснулся бы, правда, Хендрика, но означал одно: Друд Вонахейм не мог быть уверен, не попадёт ли вдруг в Мифорд письмо с королевской печатью, приказывающее освободить узника. И тогда противление воле монарха было бы невозможным. Разве что у дерзкого бунтовщика появилось бы желание поменяться с сыном купца местами и разместиться в соседней камере нижних казематов.
— Люди глупы, господин Шторм. Не оценивайте всех по себе. Не думайте, что они руководствуются рассудком и заглядывают вперёд…
Эти слова поразительно напоминали предостережение, которое мне сделал перед отъездом старший инквизитор Денис Маллистер. И, вероятно, в них было немало истины. Только вот у меня была возможность узнать Друда Вонахейма. Он был не только городским советником, но и богатым купцом, известным совершением удачных и надёжных сделок. Такие люди не зарабатывают состояние, не анализируя операции конкурентов и не заглядывая в будущее, — пусть и в фигуральном плане, ибо настоящее прорицание доступно лишь владыке нашему «Небесному Клинку»!
Я напрямую сказал об этом Пуллеру.
— Трудно с вами не согласиться, господин Шторм. Однако, я по-прежнему не понимаю, куда вы клоните, — качнул мой собеседник головой.
— Друду нужен живой Хендрик. Измученный, униженный, пусть даже не в своём уме, но несмотря на всё это, живой. Зачем?
— Вы мне ответьте, — хмуро буркнул Бертрам. — В конце концов, я за это плачу.
Я раздражённо морщусь. Пуллер должен помогать мне, а не мешать! Всё-таки о его сыне я тут забочусь. Ну и о своём кошельке, конечно же.
— «И познаете истину, и истина вас освободит», — ответил я словами своего Бога, имея в виду то, что когда познаю истину, сын купца сможет насладиться свободой. Бертрам понял мои слова.
— Да помогут вам Семеро и покровитель их небесный, — лишь ответил он на это.
— Господин Пуллер, — начинаю я, пристально на него посмотрев. — До сих пор я занимался лишь вашим сыном. К счастью, пока он в безопасности и ему ничего не грозит. Кроме болезни, с которой, будем надеяться, справится. Сейчас я должен заняться кое-кем другим. Что вы знаете о сестре Друда?