Хроники былого и грядущего

allig_eri

— Вейон выругался и заявил, что пока не смогу обеспечить хотя бы себя, свою дочь он мне точно не доверит. А потому, на этот раз я отправляюсь один. Лишь я и рекомендательное письмо дяди.

Девушка рассмеялась. Немного облегчённо, немного истерично.

— Почему всё именно так, Джон? Почему всё так сложно? Давай… просто будем вместе, как раньше…

— Как раньше уже не будет, — подошёл он ближе, коснувшись её щеки. — Начинается новый этап нашей жизни. Взрослой и трудной жизни. Детство кончилось, нам уже четырнадцать лет.

Тон парня стал

поучительным, таким, каким он, бывало, рассказывал странные, но очень интересные истории или планы, которые, со стороны, казались неосуществимыми. Особенно любил он это делать, лёжа в постели, когда они оба устало пытались отдышаться и прийти в себя.

Внезапно Пуль охватило безрассудство.

— Ты не можешь оставить всё вот так, Джон! Ты не должен так поступить! Разве ты не понимаешь? Перед тобой искушение, лёгкий путь. Сбежать, закрыть глаза, представить, что нет ни войны, ни предательства друзей, ни… ни меня…

— Вот что ты думаешь? — возмутился Сноу. — Что я, один из подонков и негодяев, готовых «поиграть» с девушкой и бросить её? Желающий теперь лишь сбежать подальше? А что там будет, в Застенье, ты хоть знаешь? Где мы будем жить, пока нас не примет «Небесный Лорд»? Куда он устроит меня и тебя? Даже письмо дяди не даёт мне гарантий, ведь лорду Мормонту может просто не быть нужны люди! И это не считая самой дороги — долгой и длинной.

Джейни в страхе воззрилась на него. Она была испугана и сбита с толку, но вместе с тем испытывала странное веселье. Как её угораздило зайти так далеко? Каким образом простая дочь стюарда очутилась здесь, в центре противостояния старого и нового порядка? Где решается судьба не только всего Севера, но и её собственная? Как и когда её жизнь превратилась в часть истории, которую будут переписывать мейстеры Цитадели?

На миг ей даже не поверилось, что всё это правда…

— Вопрос не в том, что я думаю, Джон, а в том, что думаешь ты.

Сноу опустил взгляд.

— Что я думаю? — переспросил он и внезапно посмотрел Пуль прямо в глаза.

Та ничего не сказала, хоть и ощущала, что её решимость тает как снег.

Парень вздохнул и пожал плечами.

— У меня есть свои тайны, Джейни. Старые и новые, — он усмехнулся, — как боги… А они, как ты знаешь, сейчас в очень неопределённой ситуации. Про каких-то из них просто нельзя говорить, а про каких-то можно, но только в одном ключе — восхваления. Потому что иное называется ересью и наказывается дыбой, да виселицей.

Джон глядел на девушку. Глаза его блестели ярко, как никогда.

— И ситуация сейчас — только посмотри на неё со стороны! Когда ещё Север был так слаб, что для решения своих проблем вынужден звать иноземную армию? Почему никто не замечает этого? Почему у меня создаётся ощущение, что я один зрячий в целом мире слепцов?! Ты думаешь, что я хочу сбежать? Да! Но не от тебя, а от всего, что происходит вокруг. И я рад бы сбежать подальше, чем в Застенье! Я сбежал бы в самые дальние дали, на край света, где заперся бы в высоком, чёрном замке, огородившись стенами от

всего мира. Вот насколько я это жажду.

— Джон, — прошептала Пуль.

Сноу кивнул.

— Тебе нечего опасаться… я не еретик и не стану им, — он слегка поморщился. — Никогда и никому я не скажу того, за что в дальнейшем буду жалеть. И Домерику… пусть я был зол, пусть я не хотел быть столь груб, но я сказал ему правду. Если этот человек считает, что его «честь» может пострадать от общения с другом, даже если он и бастард, то значит, он никогда и не был этим самым «другом».

Девушка зажала себе рот ладонью, глаза блестели, наполненные слезами.

— С нами, милая моя Джейни, я сам толком не понимаю, что думать и на что надеяться…

— Д-Джон… я… но Застенье… — она зашмыгала носом и Сноу прижал её худенькое тело к своей груди, крепко обнимая девушку двумя руками.

— Пожалуй, то что я говорил сейчас, можно назвать богохульством. Я знаю. Но подумай, Джейни, почему даже упоминание других богов стало называться богохульством? Когда появилась эта грань? Почему мы резко разделились на два лагеря: еретиков и правоверных? Даже во времена восстания Святого Воинства, так сильно не притесняли людей, верующих в Старых Богов.

Глаза Пуль испуганно округлились.

— Потому что души еретиков запятнаны тьмой и после смерти они попадут в Ад, — ответила она. — Так проповедуют апостолы, а они говорят голосом Бога.

Девушка взглянула на парня своими покрасневшими от слёз глазами.

— Прошу тебя, Джон. Не отрицай это. Не отрицай… соглашайся… Ты умный. Я знаю это. Ты всегда был умнее меня и умнее всех, кого я знаю. Так покажи это.

— Ум не равен мудрости, моя Джейни, — поцеловал он её солёные от слёз губы, — я же, хоть и умён, но абсолютно не мудр. А потому продолжу утверждать, что истинному Богу не нужно затыкать чужие рты и не нужно, чтобы кто-то говорил от его лица. Он сам может сказать за себя.

Пуль окончательно разрыдалась на его груди, пока парень гладил её по голове.

«Боги смертны, милая моя Джейни. И если так сложится, то я ещё проверю эту теорию на практике».

Через некоторое время, дождавшись, пока девушка немного успокоится, Сноу снова повернулся к коню и поднял с земли седельную сумку.

Внезапно Пуль охватила паника. Наплевав на все сказанные ранее слова, она воскликнула:

— Пожалуйста, Джон, не оставляй меня!

— Я же сказал тебе, — отозвался он, не оборачиваясь. — Я вернусь за тобой.

«Нам же было так хорошо вместе! Зачем?! Зачем всё портить!» — подумала девушка.

Она нравилась ему. Джейни знала это. Такое невозможно подделать. Его глаза кричали об этом громче, чем любые другие слова и поступки. И сам Джон тоже знает это. Пуль видела боль в каждом его движении. Эта пламенная и насквозь еретическая речь… Он хотел заставить её разозлиться на него. И сейчас Сноу старательно отворачивается, лишь бы не смотреть в глаза своей любовнице, почти ставшей женой.

Так почему же он убегает от неё?