Хроники царя Давида
Шрифт:
Поутру я отправился в царские архивы, помещавшиеся в конюшнях, которые в свое время были построены для коней царя Саула. Там я обнаружил писцов Элихорефа и Ахию, сидевших за столом и игравших в кости. Перед Ахией лежала кучка монет, несколько колец, браслет, пара элегантных сандалий из египетской кожи и одежды из дорого полотна; Элихореф же был в одной нижней рубахе и лихорадочно нашептывал, обращаясь к костям:
— Эх вы, племянники урима и тумима, оракулов, косточки блаженства, почему вы покинули меня в беде? Посмотрите на этого Ахию, ангелочки, посмотрите на богатства, которые нагреб этот
И Элихореф, сын Сивы, зажал кости между ладонями и стал трусить их, обратив свой взор к небесам, к ГОсподу Яхве, творцу мира и всего того, что в нем есть. Наконец он бросил кости — выпали двойка и четверка. Элихореф забарабанил кулаками по своей голове. Он проклинал солнце, излучающее свет, проклинал отца, породившего его, и паршивого барана, из рога которого вырезаны кости; брат же его, Ахия, на которого ни эти заклинания, ни эти проклятия не произвели ни малейшего впечатления, протянул руку и потребовал:
— Рубаху!
Сердце мое преисполнилось сочувствия к Элихорефу. Я сообщил Ахие, что пришел по совету дееписателя Иосафата, сына Ахилуда, дабы отыскать кое-какие документы и записи, для чего мне понадобится помощь и его брата, который, конечно же, не может приступить к работе в голом виде.
Ахия швырнул своему брату рубаху и сандалии. После чего, покачав головой, сказал, что удивляется Иосафату. Неужели дееписателю неизвестно, что в архивах господствует полный хаос и найти в них что-либо невозможно? Ахия указал на стойла, где в кошмарном беспорядке были свалены глиняные таблички и бесчисленные свитки из шкур.
— Это еще ничего, — добавил он, — ты увидишь еще сараи, которые то ветер засыпает песком, то дождь поливает водой.
Я начал подозревать, что Иосафат послал меня сюда лишь для того, чтобы учтиво от меня избавиться, и спросил Элихорефа и Ахию, знают ли они об архивах Сераии, писца царя Давида, и где эти архивы, ежели таковые действительно существуют, могут находиться.
Братья подтвердили, что слышали о таких архивах; Элихореф предположил, что они находятся в третьем стойле первого ряда с правой стороны конюшен; Ахия же утверждал, что в шестнадцатом стойле третьего ряда справа; разгорелся спор.
Я спросил:
— Но неужели нет описи бумаг, хранящихся в архивах?
Оба согласились, что иметь такую опись было бы весьма желательно; а Ахия даже слышал, что она должна быть составлена, как только архив разместится на постоянном месте в верхнем этаже Храма, который повелел возвести мудрейший из царей Соломон. Элихореф же заявил, что человек предполагает, а БОг — располагает; вот прибудет из Египта новая партия лошадей для царя, которых поместят в конюшни, тогда видно будет, чем вообще все это кончится; после этого оба снова погрязли в споре.
Я предложил все-таки поискать архивы Сераии, писца царя Давида;
— Да нашлет на меня БОг все кары небесные, если я еще хоть раз прикоснусь хотя бы к одной из этих табличек.
А Ахия предусмотрительно добавил:
— Аминь.
— Да простят господа слуге своему эту дерзость, — отвечал я, — но осмелюсь заметить, что я тоже устал и измазался, как и вы оба; к тому же у меня две жены, о которых я должен заботиться, и наложница, которую я должен удовлетворять. Тем не менее я не знаю ни устали, ни уныния, служа мудрейшему из царей Соломону, и посему с вашего милостивого разрешения приду сюда еще раз, причем в сопровождении двух рабов, сведущих в грамоте и расшифровке различных письмен.
На что Ахия заметил:
— Тот, кого щекочет черт, срывает с себя кожу.
А Элихореф добавил:
— Не слишком затягивай со своими поисками, ибо, возможно, придется тебе продолжать их под открытым небом, где царские архивы станут добычей птиц, мышей и злых красных муравьев.
Я возвратился в дом № 54 по переулку Царицы Савской, где Лилит искупала меня и сделала мне массаж, а Эсфирь поднесла ломоть хлеба с оливками и луком.
— Ты снова собираешься уехать? — спросила она.
— К сожалению, я должен разыскать Иоава, сына Саруи, который во времена Давида стоял над войском, и расспросить его о кончине царя Саула: правда ли, что Давид велел убить также и Ионафана, с которым заключил союз.
Эсфирь прижала руку к сердцу.
— Существует соблазн, перед которым ты никогда не мог устоять, — имя ему Истина, дочь Судьбы.
— Боль в груди очень сильна? — подавленно спросил я. — И я ничем не могу помочь тебе?
Она покачала головой.
И я вышел, и прошел через Южные ворота, через сады по ту сторону ворот, пока не добрался до дома, сложенного из разноцветных кирпичей. У дверей этого дома стоял фелефей. Опустив копье, он спросил:
— Ты не похож на уличных торговцев, предлагающих свой товар, ибо у тебя нет лотка на брюхе; не похож и на крестьянина, разносящего по домам овощи, яйца или сладкий виноград. Так что отвечай правдиво, кто таков, ибо Ванея, сын Иодая, военачальник, приказал не спускать с этого дома глаз.
— Да благословит тебя БОг, юноша, — отвечал я, — острый ум твой сообразил, что я не уличный торговец, не крестьянин; однако ставлю пять шекелей против одного — ты не сможешь угадать, кто я.
— Принято, — усмехнулся фелефей. — Ты Эфан, сын Гошайи, редактор Единственно Истинных и Авторитетных, Исторически Достоверных — или что-то в этом роде — Хроник об Удивительном Возвышении и так далее, и господин мой Ванея приказал впустить тебя, если ты будешь настаивать, но обратно не выпускать.