Хроники Дерини
Шрифт:
Оставив солдата под присмотром Меррита, Лионель подошел к лекарю и сам взял у него из рук глиняную чашу. Его черные глаза угрюмо сверлили Брэна; он был страшно раздражен и не скрывал этого. Торжественно приподняв сосуд, он с усмешкой повернулся и направился обратно к Мерриту и солдату. Там один из его людей принял у него чашу, подозрительно ее осмотрел, и только после этого сосуд передали солдату Брэна. Лионель и Меррит, стоя рядом с ним, следили за каждым движением гвиннедца.
— Сколько нужно выпить? — Лионель бросил быстрый взгляд на Брэна.
— Глотка достаточно, ваша светлость,— сказал Кордан.— Зелье действует очень быстро.
—
Человек поднес чашу ко рту, пригубил и, почувствовав приятный вкус, одобрительно поднял бровь, затем взглянул на Лионеля и сделал глоток. Он еще успел восхищенно причмокнуть — Кордан использовал хорошее вино,— потом покачнулся и чуть не упал, но Лионель и Меррит успели подхватить его. К тому времени, когда воин коснулся земли, он уже крепко спал. Лионель нагнулся и осмотрел человека, приподнял его веки, нащупал пульс и удовлетворенно кивнул. Встав на ноги, он медленно подошел к Брэну, мрачный, но покорный.
— Что ж, милорд, ваш лекарь, кажется, мастер своего дела. Конечно, мы не можем только на основании того, что сейчас увидели, исключить, что в зелье нет какого-нибудь медленно действующего яда, к тому же нас могут убить, например, пока мы будем спать. Но жизнь всегда полна неожиданностей, не так ли? Его величество жнет либо вас, либо меня, и мне не хотелось бы заставлять его ждать слишком долго.
— Итак, вы принимаете мои условия?
— Как видите,— кивнул Лионель.— Надеюсь, вы позволите нам поспать где-нибудь в другом месте, а не на голой земле, как вашему другу.— Он взглянул на спящего воина и сардонически усмехнулся.— Когда мы вернемся в Кардосу, его величеству наверняка не понравится, что мы спали здесь в грязи.
Брэн поклонился и откинул полог своей палатки, возвращая Лионелю сардоническую улыбку.
— Прошу — входите. Вы будете спать в моем жилище, тогда уж никто не скажет, что гвиннедские лорды не умеют принимать знатных гостей.
Лионель дал знак остальным из его отряда спешиться и пройти в палатку. Богатое убранство произвело на него впечатление, он обменялся взглядами с Мерритом и несколькими своими товарищами и, выбрав самое удобное кресло, уселся.
Сняв перчатки и шлем, он положил их на пол рядом с креслом и устроился поудобнее, поставив ноги на обтянутую кожей подставку. На его черных волосах играли мягкие блики света, проникавшего в палатку через вход, все еще не закрытый; он поправил сбившуюся на сторону прядь. Зато нож у него на поясе поблескивал довольно зловеще в тех же утренних лучах. Лионель лениво поглаживал его рукоятку, пока другие устраивались на коврах, покрывавших пол. Меррит уселся в кресло рядом с Лионелем, его простодушное лицо приобрело напряженное и тревожное выражение. В центре палатки стоял человек с чашей.
Когда Брэн и Гильом вошли в шатер, появился последний из торентцев — знаменосец, и лицо его было бледнее белого флага. Ему не нужно было пить снотворное, и только он и тот, кто держал чашу, имели уверенность, что вернутся в Кардосу.
Лионель посмотрел на пятерых воинов, расположившихся у его ног, и дал знак человеку с сосудом обнести каждого из них. Когда чаша дошла до Меррита, первый из выпивших зелье уже спал, распростершись на полу. Человек с чашей задержался было, а Меррит даже привстал, глядя на тех, кто уже сделал свой глоток, но Лионель покачал головой,
— Они все хорошие люди, милорд,— сказал он, глядя на Брэна.— Они доверили мне свои жизни, и мне хотелось бы верить, что им ничто не угрожает. И если только они зря положились на мое слово, если кому-то из них будет причинен какой-то вред — клянусь, я отомщу даже из могилы. Понимаете?
— Я тоже дал слово, милорд,— холодно сказал Брэн.— Я сказал, что никто не причинит им вреда. Можете положиться на мое слово, вам нечего бояться.
— Я не боюсь, милорд, я вас предупреждаю, — мягко произнес Лионель. — Смотрите же, сдержите свое слово.
Взглянув напоследок на чашу, он приподнял ее и, прошептав молитву, поднес к губам. Сделав глоток, он вернул чашу и откинулся в кресле, поеживаясь, как от холода, хотя в палатке было тепло. Потом его голова безвольно опустилась на спинку кресла. Человек, подававший чашу, опустился на колени и пощупал его пульс. Убедившись, что все в порядке, он встал и поклонился Брэну Корису,
— Если вы готовы, нам следует отправляться, милорд. Впереди трудный путь, большую часть которого придется проделать в ледяной воде. Его величество ждет.
— Да, конечно,—ответил Брэн, надевая шлем.
Он не мог не оценить дисциплину, царящую у людей Венцита, глядя на спящих заложников.
— Смотрите же за ними, Кэмпбелл,— сказал он, надевая перчатки и покидая палатку.— Венцит ждет их в добром здравии, и не будем разочаровывать его.
24
Исайя 3:23.
Кардосская крепость лежала четырьмя тысячами футов выше равнины Восточной Марки, на высоком каменистом плато. Это была резиденция графов, герцогов, а порой и королей. С запада и востока крепость была защищена Кардосским перевалом, и только через коварное ущелье Рильских гор можно было подойти к ней.
Каждый год поздней осенью, в конце ноября, с северного моря приходят снега, занося ущелье и отсекая город от остального мира до самого марта, до конца зимы. А потом Кардосский перевал еще на три месяца превращался в бурлящий ледяной водопад.
Но это еще полбеды. Дело в том, что из-за особенностей рельефа доступ к городу с востока открывался несколькими неделями раньше, чем с запада,— именно поэтому город так часто переходил из рук в руки. Потому и Венциту Торентскому довольно легко удалось взять этот город — Высокую Кардосу, истощенную предшествовавшей летней кампанией и занесенную снегом, Кардосу, которой не могло прийти на помощь гвиннедское войско. Венцит воспользовался этим, и Кардоса пала.
И вот сейчас Брэн Корис со своим эскортом подъезжал к ее воротам, а новый хозяин города, расположившись в здании магистрата, готовился к приему высокого гостя.