Хроники Дерини
Шрифт:
Лорд Рандольф округлил глаза, слыша такие речи. Бедный отец Дункан пользуется успехом у дам так же, как и сам герцог. Возмутительно! Другое дело, если бы священник поощрял их, но ведь нет же... Пожалуй, для него было бы лучше не возвращаться сегодня к ужину.
Рассеянно оглядывая толпу, Рандольф заметил неподалеку троих вассалов Моргана из приграничных владений, поглощенных каким-то серьезным разговором, и подумал, что герцогу наверняка интересно будет узнать, о чем они говорили. Но подойти поближе он не решался. Эти люди знают, что он — доверенное лицо Моргана, и, несомненно, сменят тему разговора, если найдут
— ...Не надо делать путы у него на ногах слишком тесными, понимаешь, а?
— ...И тогда этот Варин приходит ко мне на двор и говорит: «Вам что, нравится платить налоги его светлости?» — «Да кому же,— говорю,— это нравится, но ведь герцогские арендаторы имеют за свои денежки защиту, да и управляют ими неплохо».
— Ну да,— проворчал второй,— мне Хард де Блейк рассказывал, что какие-то мерзавцы спалили у него четыре акра яровой пшеницы. На севере-то, где у него земли, погода стояла сухая, зерно адовым огнем горело. Между прочим, Варин перед этим требовал у него дань, а де Блейк послал его к черту!
— ...Ну, сам-то я больше люблю небольшие ошейники, чтобы удобнее было правильно держать путы в руках...
Третий собеседник поскреб подбородок и пожал плечами.
Рандольф продолжал напряженно вслушиваться.
— Да, но в чем-то этот парень, Варин, может, и прав. Герцог-то наполовину Дерини и не скрывает этого. Может, он сговорился уже с Венцитом или с кем другим из той же шайки, чтобы устроить в Корвине второе междуцарствие? Я не хочу, чтобы мою усадьбу разгромили эти богомерзкие нехристи Дерини, если я не приму их еретической веры.
— Ну что ты, наш герцог ничего такого не допустит,— возразил первый.— Почему только на следующий день...
— ...Мой сокол...
Мастер Рандольф одобрительно качнул головой и двинулся дальше, удостоверившись, что лорды ничего не замышляют, но просто обсуждают некоторые вопросы, как и многие другие, собравшиеся здесь в эту ночь. Несомненно, они имеют полное право посплетничать о том, что же там задумал герцог, тем более накануне войны, готовясь к которой он собирает весь цвет корвинских мужей.
Тревожили Рандольфа упоминания о Варине и его шайке. За последний месяц он столько раз слышал рассказы о бунтовщиках и их мятежном вожде, что запомнил это имя.
Да, видимо, эта загвоздка не из легких. Скажем, земли Хурда де Блейка лежат в тридцати милях от границы, что намного ближе тех мест, где, как слышал Рандольф, встречали Варина раньше. Похоже, все это много серьезнее, чем просто пограничный конфликт. Надо будет утром сообщить об этом Моргану.
Рандольф оглядел зал и задержал взгляд на портьере, из-за которой должен был появиться Морган, ожидая легкого движения — сигнала, что герцог готов и сейчас выйдет. Рандольф кивнул: занавеска дернулась еще раз, и он медленно пошел через зал.
Морган отпустил тяжелую бархатную портьеру, зная, что Рандольф видел этот знак и сейчас подойдет. Позади него Гвидион опять спорил с лордом Гамильтоном тихо, но настойчиво. Морган оглянулся.
— Вы наступили мне на ногу,— сердито прошипел маленький трубадур, показывая пальцем на свой изящный остроконечный башмак, на носке которого красовалась пыльная
— Прошу прощения,— пробормотал Гамильтон и, не затевая спора в присутствии Моргана, нагнулся, чтобы отряхнуть его башмак.
— Не прикасайтесь ко мне! — взвизгнул Гвидион, отпрянув от него с демонстративным отвращением,— Дурак подслеповатый, вы же только еще больше размажете!
Он наклонился, отряхивая башмак собственноручно, причем длинные фиолетовые рукава коснулись пола, так что пришлось потом отряхивать и их. Видя, что Гвидион обнаружил пыль на рукавах, Гамильтон почувствовал себя отмщенным и злорадно улыбнулся, но, заметив взгляд Моргана, виновато кашлянул.
— Простите, милорд,— пробормотал он,— я нечаянно.
Не успел Морган ему ответить, как портьера приоткрылась и в альков проскользнул Рандольф.
— Ничего особенного, ваша светлость,— тихо сказал он — Много говорят об этом Варине, но ничего такого, что мы не знали сегодня утром.
— Очень хорошо,— кивнул Морган,— Гвидион, если вы с Гамильтоном уже разобрались, нам пора выходить.
— Господин мой! — чуть не задохнулся Гвидион от возмущения.— Не я затеял эту глупую ссору, а этот дурак.
— Ваша светлость, я не могу с этим согласиться.
— Ладно, вы, оба, я больше ничего не желаю слышать.
Лорд-камергер вышел, привлекая к себе всеобщее внимание; зал затих, как только портьера сомкнулась за его спиной. Он несколько раз легко ударил по полу своим жезлом, и эхо гулко откликнулось в тишине зала. Лорд-камергер начал:
— Его светлость лорд Аларик Энтони Морган: герцог Корвинский, правитель Коротский, лорд-генерал королевских войск, Поборник его величества.
Коротко протрубили фанфары, и Морган шагнул вперед, раздвинув портьеру, и остановился в дверях. Гул восхищения прошел по рядам собравшихся, все почтительно поклонились. Музыканты закончили играть, Морган легким кивком отдал им должное и в сопровождении свиты медленно прошествовал к своему месту за столом.
Этой ночью Морган был во всем черном. Неприятные новости, привезенные Дунканом из Ремута, столь серьезно встревожили его, что он уже не мог следовать настойчивым указаниям по-стельничьего; отбросив ярко-зеленый костюм, выбранный лордом Ратхольдом, он надел черный, и пусть думают что хотят.
Рукава строгой рубашки черного шелка прикрывали его руки до запястий, поверх нее был надет великолепный черный бархатный камзол, украшенный янтарем, с высоким воротом, закрывающим шею, и короткими — до локтей, широкими рукавами. Шелковые рейтузы были заправлены в короткие черные сапоги мягчайшей кожи. Костюм дополняли несколько украшений, которые Морган мог позволить себе в таком настроении: на правой руке перстень с изумрудным грифоном, сияющим на фоне ониксовой печатки, на левой — кольцо Поборника его величества с Золотым львом, поблескивающим на черном фоне. Золотая корона герцога Корвинского с семью тонкими чеканными зубцами венчала столь же золотую голову повелителя Корвина, Дерини.