Хроники гномки, или путь целителя
Шрифт:
Таурен промолчал, а Чао осторожно коснулся лапой плеча дворфа.
Тот мотнул головой, скрипнул зубами, и как-то резко сник.
– Одного из дворфийских танов пытались отравить, - бесцветным голосом сказал он, -Старейшины пришли в ярость, а когда узнали, что у нас еще и нет противоядия, обвинили нас в том, что мы продались властям и ведем игру против них…
– Да, мы узнали сегодня о себе много нового, - зло усмехнулся Вилли, -Оказывается, мы -соборные прихвостни, королевские шавки и эти, как их там еще…
– Воргеновы выкормыши, - с горечью процитировал Билли.
Лика не верила своим ушам. –Но... Ведь вы же столько
Ответом ей было всеобщее молчание.
Мирта, Чао, братья дворфы и даже таурен, казалось, понимали друг друга без слов и думали об одном и том же.
В наступившей тишине особенно резко прозвучал скрип двери.
Лика во все глаза разглядывала невысокого, сверкающего лысиной старичка с окладистой бородой, в пестрой серо-зеленой тунике со множеством карманов, с прищуром оглядывавшего всех, собравшихся у крыльца.
– Познакомьтесь, - сказал брат Склиф, -Это – отец Зеборий, новый руководитель городской целительской службы Буреграда.
Глава 13. Гость из прошлого.
Высокое белое здание, располагающееся в глубине парка Буреграда, возвышалось над зелёными кронами окружающих его деревьев. Экзарх Оккам остановился около резных ворот, за которыми начиналась утоптанная дорожка, ведущая к Приюту.
Среди разбитых клумб и газонов прогуливались обитатели уникального и самого необычного лечебного заведения Буреграда, не фигурировавшего ни в одной из официальных летописей или хроник города. Тут проходили курсы восстановительного лечения те из жителей, которые по каким-либо причинам, начинали сомневаться в собственной реальности, либо обнаруживали в себе новые, альтернативные личности, или, устав от окружающей их действительности уходили в свою, доступную только им.
Здесь можно было встретить представителей самых разных рас и народов и даже существ, как среди пациентов, так и среди лечащего состава, так что порой невозможно было провести грань между теми и другими.
Формально, Приют не являлся лицензированным лечебным учреждением города, и представлял собой, скорее стихийно организовавшуюся структуру с автономной системой управления и собственным фондом.
Основателем его являлся полумифический эльфийский монах Эль Ниньо, по городской легенде, один из первых представителей народа калдорай, посетивший Буреград в те дни, когда город лежал в руинах после нашествия полчищ орков. Вдохновленный красотой этого места, с которого открывался вид на морскую гавань с одной стороны, и бескрайние западные земли с другой, он посадил здесь семена деревьев, которые привез из родного Дарнасуса, тем самым положив начало городскому парку.
Будучи натурой не только творческой, но и деятельной, Эль Ниньо, упражняясь в медитации и созерцании, активно помогал местным, немногочисленным после отгремевшей войны жителям, делясь с ними своими знаниями и опытом. Искусство врачевания, которым он владел, привлекало к нему множество страждущих, а мудрые наставления и умение дать нужный совет высоко ценились немногочисленными поселенцами этих мест. Со временем, вокруг него сформировалось нечто вроде общины, которая впоследствии и стала орденом, получившим название Шаль-Тер Инь-Сан, что в переводе с древнеэльфийского означало «Пристанище разума».
Спустя годы, когда люди вернулись в свою разрушенную
Такова была легенда. Внешне же, Приют выглядел как вполне обычное здание старинного типа, высотою в несколько этажей, с белыми стенами. Близость моря и особое расположение приводили к тому, что здание было, действительно, частично скрыто туманом, а особая слава его обитателей делала Приют мало популярным среди горожан.
Обо всём этом экзарх размышлял, пока шел по дорожке ко входу в здание. Высокие двери бесшумно распахнулись перед ним. Просторный и светлый вестибюль производил смешанное впечатление – множество зеркал, располагавшихся повсюду, искажали реальность, и мешали определить истинные размеры холла. Среди десятков отражений дренея, смотревших на него со всех сторон, вокруг мелькали десятки, если не сотни других, выглядевших смутными, словно призрачными. Он и сам почувствовал себя неуверенно в этом странном и непонятном месте.
Мимо экзарха сновали пациенты и фигуры в белых халатах, но никто, казалось, не обращал на него внимания, словно он был чем-то нереальным. А, может, нереальными были они?
Кто-то тронул его за плечо.
Обернувшись, Оккам встретился взглядом с невысоким дренеем, с морщинистым лицом, облаченным в короткий кожаный жилет со множеством заклепок, поверх которого был накинут белый халат.
– Экзарх Оккам, если не ошибаюсь? – голос дренея был чуть хрипловатым.
Оккам склонил голову.
Дреней удовлетворенно кивнул. –Идёмте, ваше попечительство, я провожу вас.
Лицо дренея смутно казалось знакомым экзарху, но он не мог припомнить, где его видел.
– Мы знакомы? – спросил он на всякий случай.
Дреней сделал неопределенный жест рукой. –Буреград – небольшой город, - расплывчато ответил он, -Возможно, имя старого Пыха кому-то что-то да говорит.
– Этот белый халат, - снова заговорил Оккам, когда они поднимались по лестнице, -Означает принадлежность к ордену?
Пых покачал головой. –Здесь не существует понятия ордена в том смысле, в котором вы привыкли понимать, отец экзарх. Это – особенное место. Тут кто-то теряет себя, а кто-то – находит. Наша задача – помочь обрести равновесие ищущим. И те, кто преуспевает в этом, становятся Проводниками, балансирующими на грани реальностей… Белый халат – лишь символ просветления.
«Иными словами», - подумал экзарх, -«Все они тут не совсем нормальные».
Словно угадав его мысли, Пых усмехнулся.
– Иногда, -сказал он, -Мне снится, что я заперт в бесконечном пространстве со стеклянными перегородками, словно белка в колесе, совершающая бессмысленный бег. И в тот момент, когда я вижу этот сон, я уверен в его реальности. Так где же настоящий я?