Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
Тобирама с подозрением покосился на младшего Учиха. Тот делал вид, что ничего такого не сказал.
Музыка заиграла вновь. Видимо, младшей Ёко удалось донести до исполнителей свои мысли, так как Тобирама никогда не слышал подобных мелодий. Впрочем, это не удивительно – он мало интересовался подобными вещами.
А Шио уже повисла на руке брата. Смеясь, она пыталась стащить его со стула.
– Ну, пойдём!
– Я ничего не помню, и это было давно и неправда, – отмахивался Курама. Его куда больше интересовало, какими силами воспользовалась сестра, чтобы в Конохе, за много
– Хватит сидеть, мама и тебя учила, – смеялась Шио. – Здесь скучно.
Мама.
И чего он сопротивляется?
Курама махнул рукой Хашираме и дал себя утащить. В центре нашлась ровная и относительно свободная площадка. Сестра шепнула на ухо, что она хочет и что надо делать.
Хм, всё просто выходило.
Ёко коротко поклонились друг другу. Можно начинать.
Изуна спрашивал, что происходит. Но разве мог Тобирама это описать? Как два оживших огонька свечи, они двигались синхронно и вместе и одновременно – раздельно, отталкиваясь друг от друга.
Сначала они спокойно двигались по кругу, касаясь друг друга запястьями вытянутых рук. Поворот, смена рук – и вот они уже идут в другую сторону, смотря друг в другу в глаза. Не существовало для них окружающего мира.
Постепенно многие отвлеклись от разговоров – танцевали всего двое. Ёко сцепились руками, шагнули друг от друга на шаг и потянули партнёра на себя. Шаг вперёд, наклон, руки скрестились; назад, поворот спинами друг к другу – и вдруг с их пальцев слетели языки пламени. Как будто не контролируемые, они образовывали вокруг них вихрь, заставив собравшихся зрителей отшатнуться назад.
Но Курама и Шио не боялись своего огня. Как птицы-фениксы из сказок южных народов, они обнимали друг друга пылающими крыльями и взмахивали ими в стороны.
Тобирама завороженно смотрел, как Шио повторяет движения брата, находясь затылком к нему: улыбка, чуть прикрытые глаза, плавное движение руками налево, прыжок вправо вплотную к спине Курамы. Сенджу осознал, что сражались они похоже, так же слаженно, так же не думая. В них не было скованности и стеснения – оба делали, что хотели.
Шио легко отошла в сторону, Курама несильно потянул. И младшая Ёко, как будто подчиняясь, в развороте вернулась к нему и мягко упала на вытянутую руку.
Музыка закончилась, девушка тяжело дышала, запыхавшись. Ей хотелось смеяться и куда-нибудь спрятаться от вдруг зааплодировавшей публики. Внезапно Курама подхватил её за талию, приподнял и раскружил.
– А-а-а, пусти-пусти! Высо-о-окий!..
Люди засмеялись. Тобирама словно очнулся. Сенджу не замечал до этого, насколько быстро колотилось сердце. Ему срочно нужно было уйти от шумных людей, от заразительного веселья, от на самом деле только сейчас начавшегося празднества.
Иначе он точно сделает какую-нибудь глупость.
– На соседней улице никого нет, – как-то слишком понимающе сказал Изуна.
Места для подозрений в голове уже не осталось. Тобирама развернулся, протиснулся между людьми и попросту сбежал.
Примерно через час ему стало легче. Учиха сказал правду, хоть и неясно, откуда он её знал: через улицу было тихо и спокойно. Шум доносился как бы издалека.
Боковым зрением Сенджу заметил движение. Изуна тихо шёл домой, устав от шума праздника. Брата с ним не было, и Тобирама не сомневался, что смог бы обнаружить старшего Учиха рядом с Хаширамой. Возможно, стоит его поискать.
Сенджу вернулся на площадь. Там было куда тише, музыканты и празднующие разошлись по барам, с которыми по первости их возникновения Тобирама пытался бороться, но со временем махнул рукой. Эти были маленькие укромные и по своему уютные заведения, где вечером можно было найти на удивление хорошее саке и расслабиться в дали от проблем. Младший Сенджу не был завсегдатаем и не собирался становиться им, так как почти не пил, но пользу подобного оценил.
Тобирама направился на свет ближайшего. В отличие от большинства других, которых от улицы отделяла тканевая занавеска, этот бар находился в подвальном помещении. Крутые ступени, освещённые уютным тёплым светом фонаря, вели вниз параллельно стене дома примерно два человеческих роста. Шум доносился из-за всё же тряпичных дверей; лестничный подъём не давал ему слишком вылетать наружу. Сенджу преисполнился нехороших предчувствий, так как он догадывался, кого увидит, и шагнул внутрь.
Оба Ёко обнаружились босые на столе. Им хлопали, они явно создавали общую атмосферу веселья: если уж смеяться – то громко, если пить – то много. Шио и Курама танцевали под руку, распущенные волосы девушки растрепались, как у ведьмы-они, а юката держалась на честном слове, не скрывая ни ног, ни плеч. Тобирама остановился на пороге, решая, хочет ли он, чтобы его заметили, или нет. Изначально он искал Хашираму, а здесь его не было. Широкие спины пока что надёжно спрятали его.
– О, опоздавший! – крикнула Шио, указывая на него.
Люди повернулись, и только сейчас Сенджу заметил, что в этом месте перемешались представители обоих кланов и забыли об этом. Саке и пиво лились рекой и действовали на их осторожность, хозяин расщедрился, лишь бы не было между шиноби драк, а Шио вертелась между всеми и давно всех перезнакомила.
Мечта брата исполняется?
– Штрафную ему! – внезапно объявил Курама. Люди вдруг активно поддержали его: «Штрафную-штрафную!»
Младшая Ёко легко спрыгнула со стола, подобрала прямо с пола большую пустую кружку и, наполнив её пивом до краёв у барной стойки, чинно поднесла Тобираме. Сенджу посмотрел на неё сверху вниз, колеблясь.
– Я не буду пить.
– Не обижай народ, – она подмигнула. – Праздник или нет?
Юката скользнула с её худого плеча. Все притихли, ожидая, пошлёт он её или нет; впервые алкоголь ему покупала женщина. Тобирама не мог понять, пьяна она или нет – пить ей ещё рано, но глаза блестели искрами и огоньками в неверном свете коптящих светильников. Шио улыбалась ему.
Да ну к чёрту!
Сенджу решительно взял кружку и, запрокинув голову, выпил всё залпом под возгласы: «До дна, до дна!». Ёко рассмеялась выражению его лица, забрала кружку и толкнула в эпицентр праздника и толпы.