Хроники идиотов
Шрифт:
Выход нашелся неожиданно легко. Неподалеку от места беседы зомби заприметил Атрея. Тот нырнул в палатку, очевидно, свою – и не вернулся. Логически мыслить на горячую голову было сложновато, но Эфла все же сообразил, что после напутствия Фальче сектант будет заниматься только этой туей и более ничем. Так уж вышло, что блондин знал происхождение слов, коими напутствовал ведьмак японца. А то как же… Королева Джедис, будущая белая ведьма, сказала их Эндрю Керку, а по материнской линии – Лефею, когда тот посмел ее предать, в 1877 году…Подумать только. На что-то они все же годятся, эти теоретические базисы, наваленные в подшивках библиотеки!..
Убедившись,
Закрыл глаза и сжал шарик, думая о холле Днепропетровского штаба.
Безумно раздражало отсутствие шарфа на месте, ну да что попишешь. Нафиг. Не до него сейчас….
В опустевшем холле он скорее почуял, чем осознал, опасность. Ловя краем уха довольно громкие обсуждения только что произошедших событий, и снова свирепея. «Джарская… омега-камера… 414-ые идиоты… Шафран…»
Ах 414-е?! Ах Джарская?! Идиоты, да?..
………………………………………………!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Дорогу он знал. А теперь, видит Литания, не позабудет и до самой…до самого… конца.
Гнавшая его всю дорогу ярость вонзила когти, и не думала отпускать. Никогда. Никому. Он не позволит тронуть ЕГО ячейку. Ни за что.
Любой ценой…
Он плохо помнил разговор с Шафраном – будто был навеселе, или, хуже того, веселым. Провоцировал его, издевался, дразнил, изо всех сил стараясь вывести его из себя, заставить бросить бессознательную Ирину, и вступить в бой. Ее после разборок с Новой Волной обвинили в умышленном саботаже, ведь ее план провалился. И вот теперь тащили на руках не слишком сознательное после сражения тело. Стоящие тут же 414-ые за ней приглядят непременно. Он держался изо всех сил, пока Шафран не перешел последний рубеж. Он попытался намекнуть на возможный ущерб, который потерпит группа 414 в случае несговорчивости окружающих. И намекнуть пистолетом, чей ствол всегда являлся одним из лучших аргументов.
– Не дай тебе небо… Не доведи тебе Литания… Если хоть волос упадет с их голов!.. Я выгрызу тебе сердце.
Генерал люпусов выстрелил. Эфла уклонился. Пуля срикошетила от стены. И чиркнула по плечу Бэльфегора. Планку сорвало. Сдерживаемая плотина гнева прорвалась, сметая на своем пути все. Ушли на второй план два десятка иных люпусов, ушли туда же и четыре присутствовавшие здесь рыси вместе с генералом Резвой, и вообще вся вселенная. Осталось только живое, еще бьющееся сердце, тающее в зажатых зубах, и неудержимо затихающее.
Тело Шафрана с кровавой дырой в груди. Потеки его теплой старой крови на лице. Осознание того, что должен остаться привкус. Накручивание самого себя – ты чувствуешь, вкус есть, и он неудержимо противный. Отплевываться, почти веря в это.
Разбирательство происшествия – в тумане. Оглушенность, почти осязаемая. Слишком, Лис подери, много
. Воронов, сообщивший, что Ирина пришла в себя, и хочет его видеть. Разговор, больше глазами, чем словами. Неприветливое «Ну что ты тут развела за бардак, я-то думал, хоть на тебя положится можно…». Орлова, налетевшая с поцелуями. Нет, Орлова была раньше. Когда… Эти… Идиоты!.. Они…
Вот уже много лет его никто не обнимал. И он тоже никого. Но надо же когда-то вспомнить, как оно бывает, нет?!
Потом всплыли интересные факты, которые напороли его ненаглядные придурки в его отсутствие. И женитьба Деймоса на Ране, ставшая теперь необходимостью выживания, и пропажа лейтенанта СеКрета, и то, что они все побывали в Судебном коридоре, и…
Коридор!.. О небеса, за что это ему на его голову…
Борис Иванович Петров, ИОО Украины, вернулся в свой кабинет в прескверном расположении духа. Если он чего и не выносил, так это вот таких поворотов сюжета. Когда из Питера к нему перевели это несчастье по имени капитан ан Аффите, ИОО с ним смирился, как с неизбежным злом. В конце концов, не все же Питерскому штабу страдать… Там только и искали способа от него избавится, и не замедлили таковым воспользоваться: стоило облажатся новенькой ячейке, и ее перевели в богом забытый городок. И куратора туда же. Подальше с глаз, и поближе к Борису Ивановичу…
Размышляя о превратностях доли Институтовца, он дошел до своего стола, да так и замер на пороге. В его собственном кресле, как так и надо, сидел… И копался в бумагах… С таким видом, будто так и положено… И жевал зефирку… Напевая что-то под нос… Мерзкий…
– ЛИИИИИИИИИИИИИИС!!!!!!!!!!!!!! Убью падлу!!!
Вспышка телепорта была ответом.
Мегере Ктулховне было очень плохо. Как всякая уважающая себя кошка, она спала до полудня и дольше, и продолжала бы в том же духе, если бы не сеанс лечения у садиста Воронова, желавшего ее пушистую тушку у себя в кабинете к девяти и не позже. А все потому, что котяра подозревала у себя прогрессирующую белую горячку: не далее как этой ночью она видела черта с рогами и хвостом. Пояснить бедной необразованной мурке, что это всего лишь навсего агент Бэльфегор без морока, никто не смог. Ибо никто и не знал. А сам вампир не спешил признаваться: он по ночам предпочитал коротать время не в общаге, на кровати, а на крыше, в обществе сайентолога и предателя.
Атрей вырывался не каждую, но почти каждую ночь. Ему хотелось знать, что где-то на земле есть место, где его ждут. Пусть это и крыша штаба его врагов. Его уже не стремало, как прежде, то, что вампир – все так же принадлежащий к мужскому полу, как и он сам – сворачивается рядом, а то и вовсе укладывается под бок, и они долго разговаривают. Обо всем. Кажется, он никогда в жизни столько не говорил. Ни с кем. Никому, собственно, это и не было интересно. Но только не вампиру. Бэльфегор хотел знать все – и спрашивал, не стесняясь. Мысли, мнения, воспоминания, и новые парадоксальные выводы так и сыпались из него. Иногда сам пускался в повествование, но, кажется, это не доставляло ему особого удовольствия, и сектант не давил. Захочет – скажет.