Хроники идиотов
Шрифт:
Две изогнутые гарды в виде оскаленных волчьих голов смотрели на нее из свертка.
– А ты что думала, я тебя на косплей-пати поведу? – усмехнулся Лис, когда они уже сидели на кухне и пили крепкий травяной чай с вкуснющими оладьями, которые суровая хозяйка называла «драниками». Сама она, кстати, не присутствовала здесь – сняла мерку с руки Арны, поцокала языком, весомо уронила «Два дня» и удалилась с достоинством многотонного броненосца.
– С тебя сталось бы!.. – фыркнула Арна, но любопытство снова взяло верх, и она пристала с новыми расспросами:
– А кто она?
– Оружейник – свистящим
– Из известных?
– Нет, вообще. О ней никто не знает, сама видишь.
– Ну, ты же знаешь…
– Вонтола с ней уже лет девять работает – пожал плечами Лис – Или больше. Или меньше. Не помню. А я иногда заношу ей халтуру. Почистить, заточить, выщерблины поправить… Не будет же он сам себе их перековывать?.. Ну вот…
– Еще раз, как ее зовут?..
– Фередигунда Гестельфардовна Ламбергсфельд – медленно повторил Лис, макая кусочек невероятно вкусного драника в сметану – На выставки и симпозиумы она не ездит, говорит – баловство одно. Те, кому надо, сами находят.
– А почему она живет в такой дыре?
– Не поверишь, но ей здесь нравится – наемник хмыкнул, словно бы давая понять, что «у каждой зверушки свои игрушки» — Говорит, прожила здесь 84 года, и ничего менять не собирается
– 84? – ушам своим не поверила Арна
– Ага. Впрочем, в прошлом году она утверждала, что 86… — рыжий улыбнулся еще шире – Ладно, ты давай допивай чай, и пойдем стелиться…
– Куда это?..
– На ночлег. Или ты думаешь, Фередигунда тебя куда-то отпустит, пока не закончит? Плохо ты знаешь породу мастера… Идем, идем, нам еще в кладовке ковыряться…
И точно. Занятая в мастерской (вот что скрывалось за шторой), хозяйка так и не выглянула к гостям, справится, что у них и как. Чуть ли не пинком отправила Лиса на кухню, с ультимативным требованием «пожрать по-людски и девчонку накормить». В небольшой комнатке, последней из короткой анфилады, они прямо на полу расстелили пару спальников, извлеченных из пыльных недр кладовой. Умещаться пришлось в тесноте, да не в обиде – с одной стороны подпирал книжный шкаф, с другой – стол и полуразваленное кресло. Пока рыжий возился со шнуровкой (спальники были допотопные) Арна с любопытством оглядывалась. Надо же… А она-то думала, что знаменитый мастер всегда живет в частном доме, в окружении охраны и почтительных учеников, со всех сторон создавая атмосферу творчества… Видимо, что-то не так в этом веселом мире, ибо как всегда он перед самым нашим носом делает финт ушами. И – вуаля! – ставит все с ног на голову.
Полки оказались забиты всякой всячиной. И Арна совершенно искренне интересовалась – фарфоровым медведем, тростниковой свирелькой, облезлой шкатулкой, когда-то оббитой бархатом, морскими ракушками, куклой с отбитым ухом, фотографией в рамке, расписной под гжель чашкой… Внезапно взгляд Арны застыл и метнулся обратно. Нет, не слона с луной в хоботе увидала она на забитой полке. К фотографии она вернулась. К старой, ничем, вроде не примечательной фотографии… На ней высокая, статная дама со строгим неулыбчивым лицом – наверняка сама Фре… Ферде… Нет, невозможно это выговорить… стояла рядом с молодым человеком. Невысокого росту, но сложен гармонично. Вьющиеся золотистые волосы обрамляют лицо-сердечко. Светло-зеленые глаза смотрят устало. Нет, не Эфла. Но похож, до неприличия похож на мертвого оборотня. Как хороший косплей,
– Это кто? – ткнула пальцем Арна в фото, оборачиваясь к наемнику. Тот, как оказалось, уже давным-давно валялся поперек спальника, наблюдая за ее манипуляциями.
– Герберт. Сын. Покойный. – Коротко и по существу оповестил ее он, продолжая двусмысленно ухмыляться — А что?
– Да похож… — протянула Арна с сомнением. Нет, так попросту не бывает в жизни… Впрочем – отчего же не бывает? Очень может статься, что даже и не такое бывает. Видимо, тяжелый характер – это у них семейное…
– А она знает?
– Иди спать – зевнул Лис – Между прочим, «она» все слышит…
– Слышу! – рявкнуло из-за стены – Не мешайте работать, обормоты!
И Арна умолкла. Ей было о чем подумать.
====== Перепутья и тупики ======
Перепутья и тупики
Отношения, начавшиеся под дулом пистолета,
вполне могут перейти в дружеские –
если, конечно, обе стороны останутся в живых
(Л.Гамильтон)
– Здравствуйте, капитан Гуляновский. Здравствуйте, господа.
Из передней «газельки» высунулась голова, с недоверием оглядывая вышедшего навстречу колонне человека. С полдесятка машин затормозило перед крыльцом, выстроившись полукругом. На верхней ступеньке, положив правую руку на перила, застыл их собеседник. Капитан кивнул сам себе – жест он вполне оценил. Пусть у лейтенанта СеКрета слава, мягко говоря, не самого смертоносного стрелка ИПЭ, пользоваться огнестрельным оружием он все же умеет. И держа правую руку на виду, он словно бы давал зарок не прибегать к оружию и не оказывать сопротивления.
– Прошу вас, лейтенант, будьте благоразумны…
– Прошу прощения, однако я не совсем вас понимаю.
– Нам нужна только женщина.
– Ее нет в моем доме.
– Вы помогли ей сбежать перед самым нашим прибытием?
– Нет, я не делал этого.
– Кхм… Я вам верю.
– А вот это лишнее – третий голос, вклинившийся в беседу, раздался из второй «газельки». Кряхтя и морщась, оттуда с явным трудом выбрался Зорень. Недовольно фыркнув, он оглядел сложившуюся панораму.
– Как бы там ни было, но этот парень должен поехать с нами и дать показания… После того, как ребята обыщут дом.
– У меня нет ордера на обыск – несколько неприязненно отозвался Гуляновский – К тому же, еще не бывало случая, чтобы СеКрет солгал…
– Все бывает впервые…
– Прошу вас, господа, не надо ссориться – мягко прервал их лейтенант – Если доктор выражает желание, я сам с радостью проведу его по дому. Когда он убедится, что здесь нет госпожи Аэддин, мы отправимся в штаб, и я подпишу протокол.
Зорень застыл с полуоткрытым ртом. Гуляновский покачал головой. Все бы задержанные себя так вели – вот была бы не жизнь, а масленица…
Только принятые меры все равно не помогли поисковой группе в их основной цели.
Эльфы не любят ночь. Возможно от того, что сами они – создания света, а возможно – от того, что во тьме не видно, насколько они красивы. Тем не менее, факт оставался фактом. И нельзя сказать, будто дивный народ тщеславен или капризен – хотя с нашей, человеческой точки зрения, верно, это так. Однако, поющую и счастливую своим пением птицу никто не обвинял в тщеславии…
Лаари ночь тоже не очень-то любил. Не боялся, не ждал от нее нехорошего. Но не любил, и все тут.