Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме
Шрифт:
– Хорошая мысль, Гарун, – грустно рассмеялся Фуад. – Удачно ты выразился. Да.
– Нет, – возразил Радетик. – Ничего не кончилось, пока ты не сдался. В душе.
Фуад снова рассмеялся:
– Смело сказано, учитель. Красивые речи. Но реальности это не меняет.
Радетик пожал плечами:
– Гарун, пойдем посмотрим, готова ли катапульта.
Расчет заряжал машину для пробного выстрела. На глазах Радетика они подожгли охапку травы, уложили ее в ложку и зашвырнули пылающий снаряд через стену Нового замка.
– Она устроит
– Вряд ли. Но понервничать их заставит.
– Тогда зачем это?
– Сражения можно выигрывать в человеческих умах, Гарун. Именно это я имел в виду, когда говорил твоему дяде, что ничего еще не кончилось, пока в душе ты не сдался. Меч – не единственное оружие, которое может сокрушить врага.
– Гм… – Лицо Гаруна стало таким, как всегда, когда он хотел запомнить что-нибудь навеки.
Прошло два дня, но Насеф не появлялся. Мегелин кожей чувствовал исходившее от побережья презрение – Насеф не считал их опасными.
Ему предстояло узнать, насколько он ошибался.
Мегелин послал за Юсифом, который явился с радостной улыбкой. Похоже, валиг вновь обрел душевное спокойствие.
– Сейчас я ее обрушу, – сказал Радетик, давая сигнал. – Фуад, приготовь людей. Так, как мы репетировали.
Пробормотав что-то нелестное, Фуад ушел. В долине началась лихорадочная деятельность – воины Юсифа готовились к штурму. Катапульты перестали обстреливать Старый замок, стена которого держалась, но едва-едва. Расчеты разворачивали машины в сторону Нового замка. Прошел час. Юсиф начал терять терпение.
– Когда наконец что-то начнется? – спросил он.
Радетик показал на дым, идущий из трещин у основания стены:
– Когда делаешь подкоп под стеной, приходится укреплять его бревнами. Когда ты готов его обрушить, заполняешь пространство травой и поджигаешь. Бревнам требуется некоторое время, чтобы прогореть. Ага, есть.
Воздух содрогнулся от громоподобного скрежета. Трещины увеличились, от стены отвалились куски камня. И наконец часть стены шириной в двадцать футов обрушилась, по сути исчезнув в земле.
– Отлично! – радостно воскликнул Радетик. – Просто отлично. Фуад, в атаку! – Он повернулся к Юсифу. – Не забывай следить за возможной вылазкой из Нового замка.
На то, чтобы выпотрошить старую крепость, потребовалось около четырех часов. Исход их даже разочаровал – защитников оказалось недостаточно, чтобы замедлить атаку.
Радетик тотчас же переключил внимание на Новый замок Эль-Мюрида. Захват старого едва завершился, когда пришло известие о вражеской колонне в ущелье. Юсиф рявкнул, отдавая приказ захлопнуть ловушку, которую предложил Радетик.
Задержка и усталость колонны подкрепления лишь подчеркивали презрение Насефа к Эль-Асваду. Он не пришел сам, послав эль-Надима и две тысячи зеленых новобранцев с побережья, которых Юсиф вырезал подчистую.
Четыре дня спустя явился сам Насеф, приведя двадцать тысяч человек, жизней которых щадить не стал. Ему потребовалось
Осада Восточной крепости продолжалась тридцать месяцев и четыре дня, оказавшись столь жестокой для врага, как и рассчитывал Юсиф. Эль-Кадер, командовавший осаждавшими, хотя и был так же опытен, как сам Насеф, попросту не справился с Юсифом, его окружением и свирепствовавшими в лагере болезнями. Самое могущественное оружие эль-Кадера, голод, так и осталось неиспытанным – Насеф не мог больше тратить силы на осаду.
Сам Насеф остался на побережье. После успехов в Эс-Суанне и Сук-эль-Арбе он обнаружил, что продвигаться дальше стало труднее. Узкая, богатая и густонаселенная береговая зона тянулась на четыреста миль, вдоль которых располагались города и селения, не питавшие симпатий к Эль-Мюриду и его учению.
И еще был Троес. Эль-Мюрид был вынужден вести войну на чужой земле до того, как завоевал сердца собственного народа. Но когда до этого дошло, оказалось, что троенские земли слишком обширны, а народ слишком дерзок, чтобы их можно было удержать силой. Любовь троенцев к своей земле, которую только обострили его действия, в конце концов вынудила его отступить.
Поскольку Насефу требовались солдаты на этом фронте, ему пришлось отозвать осаждающих из Эль-Асвада. Он оставил в провинции лишь тысячу человек под командованием Карима, которые должны были отвлечь Юсифа от Себиль-эль-Селиба.
Как только окружение было разорвано, Юсиф начал переписываться с соседями и роялистами, мысли которых сходились с его собственными. Возродился «золотой шов Каср-Хелал». Доверенные друзья и знакомые Мегелина Радетика заключали тайные договоренности на Западе.
В какой-то степени защитники Восточной крепости в душе уже сдались.
Юсиф стоял на продуваемом всеми ветрами парапете, глядя на пламя пылающего в двадцати милях от Эль-Асвада огромного пожара: Фуад загонял батальон Карима в смертельную ловушку. Гарун, получивший наконец возможность заняться шагунской практикой, был со своим дядей. После окончания осады юноша оказался невероятно полезен и всегда теперь сопровождал Фуада. Наставники, учившие его искусству шагуна, говорили, что у него громадный потенциал. Обучая его, они уже дошли до предела своих возможностей, но не исчерпали его собственных.
Валиг увидел приближающегося с северо-запада всадника. Еще одно плаксивое сообщение от Абуда? Спускаться и выяснять это он не собирался. Его родственник-король превращался в королевскую обузу – все его вспышки гнева, несбыточные желания и тщетные указы не меняли положение ни на йоту.
Через несколько минут к Юсифу присоединился Радетик. Вид у него был мрачный. По мере того как положение Эль-Асвада расшатывалось, ухудшалось и настроение Мегелина.
– Очередной приказ одержать победу? – спросил Юсиф.