Хроники Иномирья. Я живу в сказке
Шрифт:
Эльфика среагировала быстрее меня, отталкивая прочь с дороги и вместе со мной падая на мокрый короткостриженый газон, огороженный низким символическим забором с ограничительными знаками. Будто двигаясь по рельсам, толпа пронеслась мимо нас в сторону главного входа, ни разу не ступив с каменной дорожки.
Но крики становились только громче, неразборчивые и полные тревоги и ужаса. Медленно, точно воздух стал плотным и не пускал вперед, следом потянулись отставшие посетители, едва переставляя ноги. Не пройдя и десятка метров, они начали падать на землю, сраженные невидимым мечом. Один за другим. Люди, гоблины, орки. Они корчились
Рты открывались в немом крике, лица меняли пугающие гримасы. Они все еще оставались в сознании, когда их тела начали усыхать, уменьшаясь на глазах, точно надувные игрушки, в которых проделали дырку и выпустили весь воздух. Даже огромный рослый орк, до этого возвышавшийся над всеми на пару голов, сжался на тропинке в позе эмбриона, теряясь в своих массивных кожаных одеждах.
– Задержи дыхание, – шепнула Китлари, поднимая меня на ноги и кивая в сторону светящейся впереди надписи «выход». Недалеко, в метрах пятидесяти от нас. Двери уже были распахнуты, но никто не спешил нам на помощь.
Рванув вперед, я внезапно осознала, что ноги меня не слушались. Я споткнулась, полностью повиснув на эльфийке, но та, будто и не чувствуя моего веса, с невероятной для ее хрупкого тела силой, потянула меня к запасному выходу.
Дорога показалась мне бесконечной. Спасительная дверь маячила впереди, недосягаемая, не зависимо от наших усилий. Я пыталась отталкиваться ногами, чтобы помочь Китти, но, очевидно, только мешала ей этим. Легкие горели от недостатка кислорода, а перед глазами поплыла белая пелена. Не в силах больше задерживать дыхание, я сделала глубокий вдох, но не почувствовала облегчения. Горло сдавило еще сильнее, словно кто-то затянул на нем удавку, а тело окончательно сдалось, больше мне не подчиняясь. И когда впереди, наконец, замаячил дневной свет, мое создание полностью поглотила тьма.
Тем, кто никогда это не прочтет
У каждого в детстве наверняка была любимая сказка. О великих волшебниках и злых колдуньях, прекрасных принцессах и отважных принцах. О добре, которое всегда побеждает зло. О любви, которую не может победить даже смерть. Разве мы не представляли себя ее главными героями?
Увы, сказка, в которую нас с вами занесло совсем не об этом. Да, здесь есть драконы и они вполне себе крушат жилые дома и не прочь кого-нибудь съесть, но с ними не принято бороться. Они священные животные. Есть здесь и высокостатусные эльфы и эльфийки, но мы едва ли не вхожи в их круги, да и как вид особо не интересуем. Мир наполнен магией, которая, увы, нам не доступна.
Попав в волшебный мир, сплетенный из наших самых ярких детских фантазий, мы оказались в нем самыми скучными и бесполезными существами. Это сказка, которая была написана для кого-то другого.
Мне не суждено полетать на драконе или сразиться с силами зла. Меня не ждет прекрасный принц и магическое королевство в придачу. Да и любое великое путешествие по Иномирью тоже спокойно обойдется без меня. Увы, в этой истории мне не отведено ни строчки. Как будто я и вовсе не существую.
И в такие минуты в мою голову приходят очень недобрые мысли. Те, что приходиться насильно гнать из головы. Если в этой сказке
Глава шестая
Листок в руках дрожал, отчего крошечные черные буквы разбегались как испуганные букашки. Я тщательно собирала их вместе, но все равно не могла прочесть ни слова. Глаза слезились от яркого холодного света лампы в изголовье, не упрощая мне задачу.
– Ум… де… умдг… – все это было просто случайным набором букв. – Умдглеби.
Я снова попыталась произнести слово, но вместо этого промычала что-то нечленораздельное. Язык и правая часть лица онемели, как после визита к стоматологу, сводя на нет все мои попытки заговорить.
Телу постепенно возвращалась чувствительность. Слабость и дрожь отступили, после чего мне удалось принять в кровати вертикальное положение, подложив под спину тонкую сбившуюся комками подушку. И хотя я упорно вынашивала идею покинуть больницу уже сегодня и на своих ногах, до прихода СОНИМ, шансы на это были невелики. Ноги до сих не слушалась, напоминая о своем существовании только сетью мурашек, скользящих по коже вверх-вниз. И как бы усиленно я не растирала ступни, добраться даже до туалета без чужой помощи казалось непосильной задачей.
В палате было совсем тихо. Только громко тикающие на стены часы подтверждали, что время не остановилось. Все десять коек, отгороженных друг от друга тонкими полупрозрачными ширмоами, были заняты, но никто из пациентов не шевелился – пришла в себя только я одна. И учитывая тот факт, что за последний час сюда заглянули всего раз, чем меня и разбудили, никто из присутствующих не находился в тяжелом состоянии. Нам повезло. Капельница с физраствором и полный покой – такой была формула моего чудесного исцеления.
Если прислушаться, из коридора доносился неясный монотонный шум, изредка дополняясь неразборчивым бормотанием по громкой связи – по ту сторону двери кипела жизнь. Но как я ни пыталась что-то расслышать, сообщений о произошедшей трагедии не поступало.
Я видела все своими глазами, и эта картинка никак не хотела пропадать из моей головы. Десятки скрюченных тел, лежащих среди цветущей зелени и ярких тропических цветов. Я точно знала, что они были мертвы, и не важно, что собирались завить об этом официальные власти. У них не было ни единого шанса умолчать о случившемся. Трагические «случайности» в этом месяце явно выбрали свою норму, особенно для такого маленько городка как наш. Только слепой не увидел бы в этом пугающей закономерности.
«Внешний отмерший слой коры свисает со внутреннего – живого, напоминая содранную кожу. Плодоносит фруктами, похожими на длинные черные стручки с ярко-красными наконечниками. Они висят на вятках точно длинные серьги. Имеют высокую ценность в медицине, широко применяясь в составе многих лекарственных препаратах.
Дерево считается плотоядным. Произрастая в сухой, не богатой микроэлементами почве оно сумело адаптироваться. Испуская ядовитый газ, по большей части пары угольной кислоты, растение убивает все живое в радиусе до трехсот километров, удобряя почву телами мертвых животных.