Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга 1
Шрифт:
А Михаэль смог наконец отоспаться в тюремной камере за все свои бессонные ночи.
Англичане не хотели рисковать. Оставить Михаэля в Эрец-Исраэль было все равно, что дать боевикам Лехи срочное задание.
И англичане отправили опасного узника в концентрационный лагерь в дебрях Африки, в Эритрею, за тысячи миль от цивилизации. Не успев даже освоиться на новом месте, Михаэль стал готовить побег. Он выбрал подкоп — старый испытанный способ. Впрочем, обмануть бдительность стражи было нетрудно. Англичане не верили в возможность побега из этого лагеря и не столь уж ревностно его охраняли. Но что
Куда бежать?
Михаэля это не смутило. Он бежал, захватив с собой еще четырех подпольщиков. Без еды и без иных припасов, беглецы прошли через пустыню и разыскали какого-то итальянца, согласившегося из ненависти к англичанам переправить их в Эфиопию — единственное независимое государство в этом регионе Африки. Ну а из Адис-Абебы Михаэль перебрался во Францию. Британская администрация в Эрец-Исраэль, узнав о побеге Михаэля, арестовала его жену. Англичане год продержали Шуламит в тюрьме, не предъявляя никакого обвинения, а Михаэль тем временем отчаянно пытался переправиться из Франции домой. Ему это удалось лишь 20 мая 1948 года — уже после провозглашения государства Израиль.
За годы, проведенные Шамиром в тюрьме и в изгнании, многое изменилось на родине. Вождь Эцеля не поддался соблазну и не развязал гражданскую войну в новорожденном Еврейском государстве. А соблазн был велик — ведь тот, кто руководит подпольной террористической группировкой, знает, что находящееся в его распоряжении монолитное ядро на все готовых бесстрашных людей является оружием, пригодным для любых целей.
Бегин, стоявший во главе такой группировки, опиравшийся к тому же на динамичное идеологическое движение, мог обрушить всю ее мощь на своих политических противников.
Он предпочел распустить Эцель и приказал своим боевикам влиться в ряды Еврейской армии, созданной в ходе Войны за Независимость.
Дочерняя организация Лехи, так и не выработавшая своей независимой идеологической платформы, вынуждена была последовать примеру Эцеля.
Уже действовало израильское правительство. Почти все бойцы Лехи уже сражались в рядах Еврейской армии. Британского врага, с которым с таким самозабвением боролись Шамир и его товарищи, больше не существовало. Надо было приспосабливаться к принципиально новым политическим условиям. Шамиру это далось нелегко. Он все еще ощущал себя старым бойцом подполья, вожаком волчьей стаи, враждебной всему окружающему миру и готовой в любую секунду вступить в смертельную схватку. Он все еще был Михаэлем и нуждался в основательной встряске после застоя последних лет.
Иерусалим имел в то время особый статус. Юрисдикция израильского правительства на него официально еще не распространилась. Поэтому в городе сохранилась подпольная боевая ячейка Лехи, которую и возглавил истосковавшийся по практической деятельности Шамир. Как в добрые старые времена, он с головой ушел в подготовку покушения на графа Фольке Бернадотта, члена королевского дома Швеции, назначенного Советом Безопасности ООН посредником в израильско-арабском конфликте. Бернадотт, спасший свыше десяти тысяч евреев в годы Второй мировой войны, считал, что еврейская рука на него не поднимется, и, прибыв в Иерусалим, не принимал особых мер предосторожности.
К
Но старая тройка — Шамир, Елин-Мор и Эльдад, — собравшаяся на конспиративной квартире, уже вынесла Бернадотту смертный приговор. Боевики Лехи привели его в исполнение на следующий день.
Враги Израиля ликовали:
— Никто не сделал для спасения евреев больше, чем Бернадотт, — кричали они. — И вот как евреи ему отплатили…
— Да они настоящие злодеи, — сказал премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион и распорядился поступить с подпольщиками по всей строгости закона. Елин-Мор, Эльдад и другие руководители Лехи оказались в тюрьме. На сей раз — в еврейской.
Шамир же привычно, как рыба в глубину, ушел в глухое подполье.
Создалась парадоксальная ситуация. Человек, все свои силы и энергию отдававший национальной идее, боровшийся, не щадя, что называется, живота своего, за возрождение Еврейского государства, вынужден был скрываться от израильских органов правосудия, как скрывался когда-то от мандатных властей. Сначала израильская полиция его действительно разыскивала. Потом перестала. У нее нашлись более важные дела.
Шамир сам говорил позднее об этом периоде своей жизни:
— Мне было больно и трудно скрываться от израильского правительства. Я считал это нелепостью и стал искать выхода из невыносимой ситуации.
Выход вскоре был найден. Влиятельные друзья организовали тайную встречу Ицхака Шамира с Шаулем Авигуром, бывшим командиром Хаганы, вошедшим в состав первого израильского правительства. Шамир заверил его, что члены Лехи не намерены бороться с правительством и правоохранительными органами Израиля.
— Мы уже самораспустились и сложили оружие, — говорил Шамир. — Если мы и будем в дальнейшем заниматься политикой, то только легально, на основе действующих в стране законов.
Ему поверили. Арестованные руководители Лехи были амнистированы. Ицхак Шамир сдержал слово. Убийство Бернадотта, во многом явившееся следствием ностальгии старого подпольщика по деяниям боевого прошлого, оказалось последним террористическим актом Лехи. С тех пор исчез Михаэль, и появился Ицхак Шамир.
Для бывшего подпольщика наступили трудные дни. У него больше не было организации и не было партии, в которой могли бы найти применение его энергия и способности. Скучной вереницей тянулись дни. Шамир занялся бизнесом. Много внимания уделял семье. Родилась дочь, которую он назвал Гиладой — в память убитого им боевого товарища. Казалось, уделом Шамира стало забвение.
Но о нем не забыли.
Война, в сущности, не кончилась с обретением Израилем независимости. Она продолжалась — только другими методами и средствами, невидимая и жестокая. Тогда и был создан Мосад — израильская разведывательная служба. Ее возглавил Исер Харел, доверенный человек Бен-Гуриона, в прошлом видный член Хаганы.