Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга 1
Шрифт:
Бегину, которому временами недоставало волевых качеств, импонировала сила воли Шамира. К тому же Бегин понимал, что Шамир, прямой, вернее прямолинейный, ни разу не выдвинувший ни одной самостоятельной политической идеи, будет до конца следовать по пути, предначертанному чужой волей.
И Бегин не ошибся, полагая, что судьбу идеологической доктрины Жаботинского он оставляет в надежных руках.
Шамир был не крупномасштабным государственным деятелем, а крупномасштабным исполнителем. В этом был источник и его силы, и его слабости.
Ицхак Шамир (Езерницкий)
«Отца и мать убили соседи. Люди, с которыми они десятилетиями жили душа в душу», — вспоминал Шамир, уже будучи премьер-министром.
«Я знаю, — добавлял он, — что среди палестинцев есть люди, с которыми можно жить в мире и дружбе. Но я знаю также, что. если обстоятельства изменятся, они попытаются убить меня, как убили отца и мать».
Первые двадцать лет своей жизни Шамир провел в Польше. Окончил ивритскую гимназию. Вступил в Бетар. В 1935 году Шамир стал студентом Еврейского университета на горе Скопус в Иерусалиме. Как раз в это время обострение арабского национализма в Эрец-Исраэль нашло выражение в еврейских погромах. Верховный арабский комитет во главе с иерусалимским муфтием Хадж Амином эль-Хусейни повел против евреев настоящую войну. Арабские националисты швыряли бомбы в автобусы, взрывали мины в еврейских кварталах, жгли сады, уничтожали посевы, устраивали засады.
Ицхак Езерницкий бросил учебу, вступил в Эцель и, благодаря своим личным качествам, быстро стал одним из лучших боевиков. Со временем он взял себе подпольную кличку «Михаэль».
4 августа 1940 года в лагере Бетара под Нью-Йорком умер Жаботинский, вождь и основатель ревизионистского движения. Вероятно, трагические события в Эрец-Исраэль ускорили его кончину.
К тому времени почти вся Европа стала коричневой. Польша была раздавлена. Франция разгромлена. Сталин не без злорадства наблюдал за тем, как Гитлер драконит западных союзников. Америка все еще хранила нейтралитет. И лишь Англия — одна — продолжала борьбу со всей неукротимостью англосаксонской расы. Стало совершенно очевидно, что нет у еврейского народа злейшего врага, чем нацизм. Все еврейское население Эрец-Исраэль было готово сотрудничать с англичанами в борьбе с общим врагом.
Мандатные власти не желали, однако, отказываться от политики Белой книги, запрещавшей иммиграцию евреев в Эрец-Исраэль. Они прибегали к насильственной депортации нелегальных иммигрантов, вновь запретили продажу земли евреям и обрушились с репрессиями на участников еврейского национального движения. Все это привело к расколу в Эцеле. Из него вышла группа Авраама (Яира) Штерна, создавшая собственную боевую организацию Лехи (Борцы за свободу Израиля). Причиной раскола было лишь одно принципиальное расхождение. Руководители Эцеля выступали за прекращение борьбы с англичанами до тех пор, пока британская империя сражается против гитлеровского рейха.
Штерн требовал продолжения военных операций против англичан, несмотря ни на что.
Более того, Яир не исключал возможности сотрудничества с нацистами в борьбе против общего врага. Ненависть к англичанам стала основным стимулом его существования и отодвинула на
Штерн несколько раз посылал своих людей в Европу, чтобы выяснить, существует ли какая-либо возможность использовать нацистскую военную машину в борьбе против британского империализма.
Уже после войны в одном из немецких архивов был обнаружен любопытный документ. Его автор, офицер немецкой разведки Вернер фон-Гантинг, рекомендовал руководству рейха поддержать еврейское подполье в Палестине, чтобы подорвать британские интересы на Ближнем Востоке. Эта рекомендация не была принята из-за зоологического антисемитизма Гитлера, исключавшего любую возможность сотрудничества с евреями. Как бы то ни было, с августа 1940 года лишь боевики Лехи проводили военные операции против англичан в Эрец-Исраэль. Англичане быстро почувствовали в Лехи своего главного врага. За членами этой конспиративной группировки началась форменная охота. Их травили, как диких зверей, убивали при каждой возможности, преследовали с неутолимой яростью. Руководители Лехи арестовывались один за другим, выслеженные шпиками или выданные евреями по идейным соображениям, а иногда из желания получить высокую денежную награду.
Яиру уже не с кем было работать. Конспиративные квартиры то и дело «сгорали». Его последнее убежище у Тувы Сабораи не могло считаться надежным, но другого не было. Муж Тувы, Моше, член Лехи, уже был арестован, и за домом следили.
О последних минутах жизни Яира мы знаем из рассказа Тувы:
«12 февраля 1942 года стояла холодная для нашего расхлябанного климата погода. Яир сидел в кресле, обняв колени худыми руками. Какая-то просветленность чувствовалась в нем в этот последний вечер.
— Конец близок, — сказал он и вдруг улыбнулся.
В полдесятого раздался стук в дверь. Яир, как обычно, укрылся в большом шкафу.
Стук повторился, тихий, осторожный, не похожий на стук полицейских. Я открыла. На пороге стоял хорошо мне известный детектив Вилкинс с двумя полицейскими. Вилкинс арестовывал моего мужа. Со мной он был всегда преувеличенно любезен, и, когда смотрел на меня, в его глазах вспыхивали зеленоватые огоньки.
Поздоровавшись с вкрадчивой вежливостью, Вилкинс приказал полицейским приступить к обыску. Сам же расположился в кресле, всем своим видом показывая, что ему некуда спешить. Полицейские медленно перелистывали книги, просматривали бумаги. Но вот один из них открыл шкаф — и словно игла вонзилась в мое сердце.
В шкафу никого не было… Полицейский не поленился и стал шарить внизу. Наткнувшись на тело, выхватил пистолет. Я мгновенно очутилась между ним и Яиром. И сказала: „Прежде, чем стрелять в него, убей меня“. Медленно, вразвалку подошел Вилкинс и указал Яиру на диван.
Яир сел, спокойный, как всегда. Я подумала, что спасла Яиру жизнь. Мне казалось, что теперь, когда в комнате столько людей, а входили все новые и новые люди в военной форме и в штатском, англичане не посмеют убить его…
И вдруг в комнате появился еще один человек. Это был еврей с водянистыми глазами, вызывавший чувство гадливости. Он пристально посмотрел в лицо Яиру, как бы удостоверяя его личность, кивнул головой и вышел, не сказав ни слова.