Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга вторая

Фромер Владимир

Амстера, скованного по рукам и ногам, бросили в карцер. Семья долго не знала, где он.

Непрерывно длились допросы с пристрастием. Амстера спрашивали о личной жизни Хуши, о его связях с англичанами, о том, какую он передавал им информацию.

Подследственному не давали мыться, капали холодной водой на темя, прижигали зажигалкой ноги, били палкой, выбили зубы, запугивали щелканьем взведенного курка.

— Говори! — орали ему.

Амстер плакал, но молчал.

Аба Хуши пожаловался Бен-Гуриону.

— Тебя же он не тронул, — сказал Старик, но пообещал

разобраться. Через 78 дней Иегуду Амстера освободили и доставили домой.

Дикая эта история вызвала много толков. Про Беери стали говорить, что он мстит Абе Хуши, который, якобы, ему чем-то насолил, когда он еще был простым подрядчиком.

Беери был аскетом и фанатиком, помешанным на одной-единственной идее. Он считал, что человек должен отдать себя государству — всего без остатка. Семья его жила на грани бедности в старом бараке на берегу Хайфского залива. Зимой по квартире гулял ветер. Волны грозились затопить жилище.

Гита, жена Беери, не покупала драгоценностей. Для стирки она грела воду в чане на улице. И стирала руками.

— Как мы можем покупать предметы, без которых в состоянии обойтись, когда страна едва сводит концы с концами? Пусть сначала страна встанет на ноги, тогда и мы позаботимся о себе, — утешал Беери супругу, уставшую от такой жизни.

Он был очень высоким, тощим. Его называли «Большим Исером». Орлиный нос, тонкие брови, тяжелые губы, волевой подбородок, холодные неулыбчивые глаза. Такая внешность производила впечатление на каждого.

Одевался он в неизменные брюки и рубашку цвета хаки, носил солдатские ботинки. Сходство его со средневековым инквизитором было разительным.

Беери занимал один из важнейших в стране постов, ему полагались различные льготы. Он от них отказывался.

— Я служу государству, а не эксплуатирую его, — сказал он, когда ему предложили служебную машину.

Он ничего не хотел для себя. Все для государства…

В один из весенних дней на горе Кармель было найдено нашпигованное пулями тело Али Касема. Этот богатый хайфский араб был ценным осведомителем израильской армии. Военные власти начали расследование. Следы привели к начальнику военной разведки полковнику Исеру Беери.

Следователь даже чувствовал себя неловко, сообщая Беери, что вынужден допросить его по этому делу.

— Нечего допрашивать, — спокойно ответил Беери. — Я приказал ликвидировать Касема. Мне донесли, что он уже давно служит не только нам, но и врагу.

Вот тогда-то и начался скандал.

Министр юстиции Пинхас Розен потребовал суда над Беери.

В те дни Бен-Гурион писал начальнику генштаба Яакову Дори: «Я совещался по делу Беери с юридическим советником правительства. Он требует предания суду начальника военной разведки. Процесс должен проходить при закрытых дверях. Имеются смягчающие вину обстоятельства, и ты как высшее должностное лицо в армии сможешь потом смягчить приговор. Я долго размышлял над этим делом и пришел к выводу, что судить Беери необходимо. Если мы этого не сделаем, то правительство как бы покроет его преступление и подаст дурной пример армии».

В конце декабря 1948 года Исер Беери

предстал перед тремя полковниками — судьями военного трибунала. Он отказался от адвоката и защищал себя сам. Беери утверждал, что если военная разведка будет следовать букве закона, то она перестанет быть военной разведкой.

Судьи отклонили этот аргумент. Беери был признан виновным в убийстве со смягчающими вину обстоятельствами и в превышении служебных полномочий.

Суд вынес приговор: «Исер Беери не может занимать пост начальника военной разведки».

Потрясенный Беери не понимал, что происходит. Мир рушился вокруг него. Днем и ночью кружил он по комнате, как по вольеру. Утопал в сигаретном дыму. Он, отличавшийся абсолютной трезвостью, начал пить.

Но известно ведь, что беда не приходит одна. Военный прокурор Ишай Хотер обнаружил наконец, что телеграммы, компрометирующие Абу Хуши, были сфабрикованы в лаборатории военной разведки по требованию Беери.

Бен-Гурион приказал разжаловать его в рядовые и уволить из армии.

Рядовой запаса Исер Беери теперь почти не выходил из дома.

Вспоминает Ити: «Мы с мамой еще ничего не знали, и это особенно удручало отца. Однажды он раскрыл газету и сказал мне с улыбкой, которую я никогда не забуду: „Смотри, тут пишут, что скоро начнется судебный процесс по делу старшего офицера, приказавшего убить шпиона. Я этот старший офицер…“

Я почувствовал, как холодный пот выступил на моем лице. Что может понять тринадцатилетний ребенок, которому отец вдруг говорит такое? Это был мой отец, и я верил в него. Даже на секунду не усомнился я в его правоте. Но мой мир раскололся. Впервые я понял, что значит несправедливость. Отец не жалеет себя, рискует жизнью, работает днем и ночью, отдает этому государству все, что может. И пожалуйста! Ему плюют в лицо.

Я был растерян, напуган. А отец сказал: „Будь сильным, Ити. Скоро за всю эту историю примутся газеты. Появятся имена. Расскажи обо всем твоим друзьям. Будут такие, которые поймут. Кое-кто отвернется от тебя“».

10 июля 1949 года на Беери обрушился очередной и, пожалуй, самый тяжкий удар. Его арестовали по обвинению в убийстве Меира Тубянского.

Ити: «На меня стали показывать пальцем: — Вот он, сын убийцы. Мать плакала день и ночь».

Исер Беери был арестован по требованию юридического советника правительства Яакова-Шимшона Шапиро.

— Он хладнокровно приказал расстрелять ни в чем не повинного человека. Его надо судить, как убийцу, — заявил Шапиро.

Бен-Гурион, не желавший скандала, попытался замять это дело.

— Он и так уже достаточно настрадался, — сказал Старик.

Но Шапиро пригрозил отставкой, и Бен-Гурион сдался.

Исер Беери потребовал судить его военным судом, но получил отказ.

Ити: «Они решили не допустить этого любой ценой. Отец хотел предъявить военному трибуналу секретные документы. Оправдать себя, не нанося ущерба безопасности государства. Они знали его принципы. Знали, что он ничего не расскажет и ничего не предъявит на открытом процессе. Они хотели заткнуть отцу рот и своего добились.