Хроники Мастерграда. Книги 1-4
Шрифт:
– Ну ты же знаешь, что я д-дурак? У меня д-даже справка есть. И-извини д-дурака за лол, – виновато понизил голос, коротко и невесело хохотнул, ладонь прикоснулась к локтю собеседника.
Несмотря на заикание, после выхода на пенсию сосед неплохо освоил интернет и вовсю пользовался сложными дизайнерскими программами, так что дураком назвать его было нельзя. Вот бестактно-наглым – безусловно.
– Что за лол такой?
– Так это, – конфузливо сказал сосед, – в Интернете т-так говорят, короче шутка это, так п-прощаешь?
– Ладно! – досадливо махнул рукой Иван Савелович. – Проехали!
Раздавался нарастающий рев мотора, из-за угла
– С-ссмотри, идрена мать! – задохнулся от возмущения сосед, провожая взглядом машину. Кулаки поднялись к небу. – Для работяг солярки нет, а для него находится! Мать его поперек жопы ети. Вот почему м-моя машина должна стоять в гараже, потому что э-эк-кономим, а эти рассекают по городу? З-знаешь, чья это машина?
– Нет, – покачал головой Иван Савелович.
На лице собеседника полыхала смесь недоумения и озлобленности.
– Романова! – словно выплюнул фамилию пенсионер, матерно выругался сквозь зубы, заговорил веско и зло, – король жизни, идрена мать, а еще м-миллионер и депутат, магазин Россия, – махнул рукой в сторону центра города, – его и еще куча магазинов. Это т-только у работяг плохо, а у таких всегда все прекрасно!
Иван Савелович досадливо поморщился и запоздало подумал, что зря остановился, пунктик у соседа по отношению к начальству – конкретный.
– Ну а что ты предлагаешь? – насупился, неторопливо затянулся стараясь не обломить длинный столбик пепла. Добился своего, пепел не упал, – Может, сбежать к кочевникам?
– Да н-нет, – сосед изменился в лице, пятерня почесала небритую щеку, – Я че, дурак? К-короче с ж-женой смотрели по телеку про попавших в рабство, д-да не приведи господь.
– Тогда куда, на Русь?
Сосед отрицательно замотал головой. Пару дней тому назад весь вечер по телевизору показывали историков. Они рассказывали о жизни на Руси в эпоху Петра 1. Картина вырисовывалась далеко не радостная. Попаданцы в необычных одеждах, на русском семнадцатого века не говорят, привычных для той эпохи документов, оружия и денег нет, православных молитв не знают. Значит примут даже не за бродяг или беглых холопов, а за заграничных шпионов или колдунов. Сожгут посланцев диавола или запытают, пока не признаешься в чем угодно. Средневековье только что закончилось, ничего не поделаешь, темен народ.... Зато порадовали рассказы о геологии родного края. Урал несказанно богат неизвестными в семнадцатом веке месторождениями, одна Магнитка даст городу высококачественной железной руды в избытке, есть цветные и полиметаллические – всем богаты родные места, даже алмазы и драгоценные металлы лежат в уральской земле.
Разговор стал неприятным. Не любил Иван Савелович пустую болтовню за глаза о начальстве, предпочитая, если уж припрет, высказать претензии в глаза. За что в свое время пришлось уйти по горячей сетке на пенсию, хотя силы и желание работать еще оставались. Длинными вечерами он часто жалел, что в городе нет работы по специальности.
Старик торопливо попрощался, подхватил немудренные рыбацкие принадлежности и направился к речке. Прошел мимо деревянных контейнеров с надписями: металл, бумага, тряпье, стекло, мусор, распугав устроивших весенний концерт котов. Распоряжением администрации города сортировка мусора стала обязательна. Баловник-ветер гонял по асфальту грязные бумажки,
Иван Савелович повернул за угол дореволюционной постройки одноэтажного (в нем еще при царях призывали на службу) здания городского военкомата. По проезжей части текла пестрая толпа, преобладали черноглазые цыгане всех возрастов, в кричаще аляповатой одежде, и безучастные физиономии вчерашних бомжей. По бокам колонны, неторопливо шли вооруженные полицейские. Он остановился. Картина так похожа на сцену из старого фильма, где немцы гнали пленных, что старик вздрогнул. Новая – старая власть не обращала внимания на заморочки с толерантностью и правами человека. Все это осталось в прошлой жизни, в недоступном двадцать первом веке.
При виде старика цыгане остановились, загомонили. Многоголосые женские голоса, с характерным акцентом, запросили, затребовали пожертвовать денежку малую на пропитание.
Напротив Ивана Савеловича остановился поджарый полицейский с холодным, злым взглядом. На плече, как влитой, короткий автомат, резиновая палка качалась на запястье.
– Проходите, гражданин, – мрачно сказал и махнул палкой остановившимся цыганам, дескать, вперед! – Кто выполняет норму, те не голодуют (южноуральский диалект русского языка).
Морок как появился, так и исчез. Перед ним были не несчастные заключенные, а бездельники и тунеядцы, попавшие под постановление властей: «О социальных иждивенцах». Старик всю жизнь трудился и живших на криминальные доходы паразитов, презирал. Не хотели работать? Так пусть добывают на свалке макулатуру, тряпки для переработки в бумагу, пластик для вторичного литья, металлы и другое вторсырье. А тех, кто хотел начать новую жизнь и заняться общественно-полезным трудом, освобождали под надзор полиции, конечно, за исключением пленных кочевников.
Цыгане с ворчанием, дескать обижаешь, начальник, пошли дальше.
– А что, есть и такие, кто не работал? – вежливо сказал Иван Савелович.
– Ухарей хватало, – полицейский неопределенно махнул палкой, – но когда поняли, что кто не работает, тот не ест, а отобрать еду у слабых не позволят, то перестали валять дурака.
Полицейский направился дальше. В строю заключенных начали преобладать гордые кавказские профили, а в конце с покорным видом шагали несколько оборванцев в потрепанных халатах– явно хроноаборигены. Старик отвернулся.
Последние ряды колонны свернули за угол, оставив после себя затхлый запах потных тел и растоптанный сандаль, одиноко валявшийся посредине проезжей части.
Мимо полосы пожухшей осоки, окрашивавшей берег в унылый, желто-бурый цвет, старик вышел к искрящейся под солнечными лучами Вельке. С воды тянуло свежим ветерком, ветер нес резкие запахи гниющих водорослей, тины и рыбы. Выше по течению, на месте недостроенного в советское время завода круглосуточно строили станцию низкого пиролиза древесины. Над бетонными плитами торчал густой частокол труб большого диаметра, двигалась стрела автомобильного крана, грохотали двигатели и стучали молотки. По телевизору говорили, что постройка станции обеспечит город дешевым метаном, а значит оживет городская газовая система и начнется продажа баллонного газа селянам. А заодно город будет с ацетоном, скипидаром, смолой и пригодным для металлургии древесным углем.