Хроники Мастерграда. Книги 1-4
Шрифт:
– Чего? Да пошел ты, – сквозь зубы процедил офицер.
– Следи за метлой, баклан! – набычился тот, что со шрамом, а второй демонстративно сплюнул под ноги.
Следить за метлой (тюремный сленг) – не допускать в разговоре оскорбительных выражений или отдельных матерных слов.
Баклан (тюремный сленг) – хулиган. Слово имеет презрительный оттенок; авторитетных, уважаемых заключенных, даже осужденных за хулиганство, бакланами называть не принято.
Александр
Мелькнула рука. Умелый апперкот в живот столь стремителен, что лейтенант даже сообразить ничего не успел.
Его согнуло почти пополам, дыхание перехватило, словно из легких выбили весь воздух. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Фонарик выпал из ладони, звонко разбилось стекло. Покатился, световое пятно уткнулось в серую панель стены.
Короткий боковой хук «быка» со шрамом. Резкая боль прострелила ребра. Петелина отшвырнуло в сторону.
Следующим ударил «бык» с фиксой. Сокрушительный хук по скуле, из глаз посыпались искры, Александр рухнул, чувствительно приложился спиной об асфальт. Рот наполнило соленым вкусом крови.
Несколько мгновений скрюченный Александр хватал воздух ртом, потом кислород живительной струей проник в легкие, наполняя организм счастьем дышать. Бешенство охватило его. Сердце заколотилось словно безумное, в висках набатом застучала кровь. Мысли исчезли, осталась первобытная ненависть зверя, стремящегося добраться до горла врага.
Он затаился.
– Баклан, – процедил презрительно и довольно «бык» с фиксой. Подхватил с земли разбитый фонарь, луч осветил скрючившуюся на земле фигуру. Злорадно хохотнул и шагнул к жертве.
Широко, по футбольному, размахнулся, как привык, добить лежачего.
Александр использовал шанс до конца. С утробным хеканьем распрямился, впечатал каблуки офицерских берц (офицерские ботинки) в живот блатного. Словно словив пушечное ядро, тот отлетел назад. Покатился, с трескам сминая кусты около подъезда. Все же парень Петелин был далеко не хилый.
Стремительно вскочил на ноги. Вернее, ему показалось, что стремительно, потому что второй из «быков» был быстрее.
Сокрушительный удар! Скулу пронзила боль. Искры фонтаном из глаз. Александр вновь рухнул с размаху ударился землю затылком. Перед глазами все поплыло.
Со звериным хеканьем «бык» ударил в живот ногой.
Александра подбросило над землей, удар по голове и вновь по голове, заплясали искры.
– Хватит, хватит я сказал! Забьете нахрен! – словно сквозь вату донеслось до Александра.
«Бык» со шрамом матерно пробормотал под нос, отошел, второй, с фиксой, с трудом поднялся на четвереньки, ошалело замотал головой.
В голове Александра сплошной гул, словно кто-то от души саданул по медному колоколу, порождая оглушительный звон, который вот-вот разорвет череп. Саднило спину и живот.
Хлопнули двери автомобиля. Наклонился белый овал лица. Глаза неизвестного сверкали холодно, словно принадлежали не
– Жить хочешь? – неизвестный рыкнул раздраженно. Голос не походил на грубые голоса «быков». В нем чувствовалось сила привыкшего к беспрекословному повиновению человека и неплохое образование. Александр сплюнул на землю кровь и упрямо сжал губы.
– Хочешь, я знаю, – казалось, что говоривший ехидно улыбнулся, но когда он продолжил, в голосе появились стальные нотки, – тогда запомни, чтобы больше тебя возле Ольги я не видел, иначе убью!
Александр ненавидяще глядел в белесую муть лица. С ветки на лоб упала капелька, поползла по скуле, щеке и пропала в земле.
Человек выпрямился, провел пальцами по уголкам рта словно смахивая невидимые крошки:
– Упрямый, – вроде даже одобрил, – Ладно я тебя предупредил. Все, пошли.
Хлопнула, открываясь, дверь автомобиля. Пострадавший «шкаф» подбежал к Александру и с руганью пнул полубесчувственное тело.
– Я сказал поехали!
Глухо бормоча нечто матерное под нос, «бык» подчинился. Грохнула, дверь, загудел мотор, зашуршала шинами отъезжающая машина. Звук затих вдали.
Александр заворочался. Опираясь о шершавую стену дома, поднялся на ноги. Кровь тяжело бухала в висках. Мучительно болели бока, отдаваясь тупой болью в голове, болела скула, ребра, наверное, сломаны, но сильнее боли – стыд. Словно мальчишку избили, порвали форму. Унизили…
Замутило, согнулся в приступе бурной рвоты. Наконец, полегчало. Вытер разбитые губы тыльной стороной ладони и прислушался к окружающей ночи. Мертвая, угрожающая тишина, ночь, ветер прилег на крыше, перестав колыхать ветвями деревьев и кустов. Сверкнули в лунном свете рассыпанные по земле пуговицы.
Подошел к подъезду, скрипнула, открываясь дверь. На лестнице темно, хоть глаз выколи. Нога нащупала ступеньки, опираясь рукой о стенку, поднялся на второй этаж, пытаясь не материться от простреливавших бока вспышек боли. Свет с улицы нарисовал на полу переплет оконных рам, на двери блеснул номер квартиры – тридцать шесть. Позвонил в дверь и облегченно выдохнул про себя – наконец то дома. Долго не открывали, наконец дверь открылась, в проеме показался сосед-летчик с зажженным фонариком в руке. Узкий и болезненно-яркий конус света вырвал из тьмы окровавленную физиономию Александра и форму в грязи. Глаза «летуна» удивленно округлились.
– Это кто так тебя отметелил? – голос дрогнул.
– Там… какие-то уроды, – ответил с видимой неохотой и махнул рукой в сторону подъезда.
Сергей прищурился, взгляд стал острым и цепким, губы отвердели. Перед Александром стоял боец, готовый в ответ на пощечину не подставить другую щеку, а ответить беспощадным хуком.
– Пошли, – подхватил осторожно приятеля под руку, отвел в ванную, из крана с шипением хлынула тугая струя воды.
– Сам умыться сможешь?