Хроники московских некромантов
Шрифт:
Отцы и дети
«Уважаемые родители! Сегодня Ваша дочь подралась с одноклассником. Просьба явиться завтра в 16:00 в кабинет №15. С уважением, Нина Семеновна».
Это сообщение в дневнике шестиклассницы Нади Арзамасовой и почти идентичное – в дневнике шестиклассника Ильи Григорьева, – классный руководитель оставила вчера. А сегодня уже двадцать минут дожидалась приезда Надиного папы. Вместе с ней дожидались Илья, шмыгающий разбитым накануне носом, его мама, нервно барабанящая накладными ногтями по парте, и, собственно, виновница
Непростая девчонка, конфликтная. Конечно, дети в этом возрасте могут зло пошутить, например, над внешностью друг друга, но эта на каждую такую шутку огрызается очень серьезно. Маленький злобный зверек, хоть и из благополучной с виду семьи… Кстати, где там представитель этой самой семьи?
– Скоро приедет, – не отрываясь от тетради, сказала девочка, стоило только на нее взглянуть, – пробки. И его на кафедре могли задержать.
– А мама…
– На конференции в Новосибирске. Так что, – Надя подняла голову и насмешливо улыбнулась, – она бы точно к нам не успела.
Маленькая нахалка! Нина хотела, как положено, сделать ей замечание, но отвернулась, внезапно не выдержав прямого взгляда разноцветных – серого правого и карего левого, – глаз.
Положение спасли шаги в коридоре, сопровождаемые стуком трости – и дверь кабинета открылась, явив Арзамасова-старшего. Нина машинально потянулась поправить прическу и мысленно шлепнула себя по руке. В самом деле, она взрослая женщина, учитель литературы, и у нее есть принципы – например, даже в мыслях не флиртовать с женатыми мужчинами. Даже если этот мужчина красив, как герой романа, и носит волосы до плеч.
– Добрый день, – сухое приветствие Арзамасова вернуло Нину на землю.
– Не добрый, – Григорьева скрестила руки на обширной груди. – Опаздываете.
– Так уж вышло, работаю…
«В отличие от некоторых» осталось непроизнесенным, но легко угадывалось по интонации.
– А теперь давайте перейдем к тому, – садился мужчина медленно, берег колено, – ради чего я сегодня отпустил студентов на час раньше.
Нина Семеновна открыла было рот, но за нее высказалась Григорьева:
– Ваша дочь избила моего мальчика!
– Ага, прям до полусмерти… – прошипела из своего угла Надя, но смолкла, стоило отцу обернуться и качнуть головой. Надо же, умеет быть нормальным послушным ребенком.
– Во-первых, определение слишком громкое для разбитого носа и синяка на коленке, – заговорил Арзамасов. Под его задумчивым взглядом Григорьевой явно стало неуютно. – Да, не удивляйтесь: что именно сделала моя дочь, я уже знаю. Как и то, что предшествовало так называемому избиению.
– И что?
– Вчера вашему мальчику показалось забавным достать жвачку изо рта и сунуть в волосы моей дочери. Надежда почему-то это забавным не сочла, поэтому жвачку эту отдала владельцу, то есть вашему мальчику.
– В лицо ему бросила!
– Так и есть, но вы должны понять: девочка не привыкла, чтобы с ней шутили подобным
А Григорьева не привыкла, чтобы с ней подобным образом говорили. С каждым словом она медленно закипала, щеки пошли красными пятнами. Арзамасов не мог этого не замечать и нарочно издевался.
– В ответ на возвращение своей собственности ваш мальчик попытался применить физическую силу к моей дочери и схватил ее за одежду, выражаясь при этом словами, которые дети его возраста не должны знать. Молодой человек, я ничего не упустил? Все так было?
– Ну… – Илья заерзал на стуле. – А чё я… Она сама…
– Сама вынула жвачку из твоего рта и прилепила к себе? – Арзамасов саркастично приподнял бровь.
– Сына, не разговаривай с ним! – Григорьева вскочила, опрокинув стул и заслонив собой сопящего отпрыска. – Вы что пристали к ребенку? Ему нос сломали, и он еще виноват?!
– Нелли Петровна, не кричите так, – чуть поморщилась учительница. – Олег Геннадьевич, а вас неужели не волнует, что ваша дочка агрессивно себя ведет по отношению к другим детям?
– Нина Семеновна, – на этот раз поднятую бровь адресовали ей, – вы меня совсем сейчас не слушали? Мою дочь спровоцировали и могли нанести ей куда более тяжелые повреждения, учитывая разницу в росте и массе тела… Кстати, мадам, посторонитесь-ка.
Он встал, опершись на трость и, несмотря на внешнюю свою хрупкость, с легкостью подвинул квадратной формы даму с дороги. Тонкие пальцы приподняли голову Ильи, ощупали пострадавший нос.
– Не трогай моего ребенка! – визг Григорьевой граничил с ультразвуком.
– Тихо! – Арзамасов вскинул руку, на секунду сложив пальцы в непонятную фигуру. И, о чудо, женщина действительно замолчала. – Нос у вашего сына не сломан, говорю как врач…
…кажется, он патологоанатом.
– …Не ищите, где бы подделать заключение о наличии перелома – у меня в этой сфере связей больше. Лучше займитесь воспитанием сына, а заодно и своим – на «ты» мы с вами не переходили. Нина Семеновна, информация для вас: я не стану наказывать дочь за разумную самооборону. И если узнаю, что в классе ее травят с вашего молчаливого одобрения – обеспечу вас головной болью до самой пенсии, а до пенсии вам далеко.
– Олег Геннадьевич, что вы себе…
– Я тридцать семь лет Олег и столько же Геннадьевич, – Арзамасов не повысил голос, но в глазах полыхнуло такое бешенство, что Нина испугалась. – И позволяю себе ровно столько, сколько необходимо. Теперь ты, молодой человек. – Мужчина сложил руки на рукоятке трости. – Еще раз поднимешь руку на мою дочь – я лично приду и вот этой вот палкой отлуплю тебя по заднице при всех твоих друзьях. Ты меня понял?
Илюха смотрел на Надькиного батю. Дядька как дядька – костлявый, патлатый, в костюмчике таком с галстуком. Илюхин батя таких не уважал, говорил – педики, Илюха сам слышал, а батя фигни не скажет. Батя бы такого послал уже или сразу в рожу дал. Илюха бы тоже послал, но вот посмотрел на дядьку – и как-то сразу ему поверил. Поэтому кивнул. Ничего, он с этой мелкой потом как-нибудь разберется…