Хроники московских некромантов
Шрифт:
Нож выпал из разом ослабевших пальцев, стукнулся о линолеум, и стук вывел Бирюка из ступора.
– Млять! Надька, ты…
– Минуту, Сергей Юрьевич, – в голосе едва улавливалось напряжение. – Еще минуту.
Наркот, мелко трясясь, грохнулся на колени. Девочка по-прежнему касалась его только кончиками пальцев, но ни оттолкнуть ее, ни хотя бы повернуть голову он, похоже, не мог.
– Слушай меня внимательно. Сейчас мы уедем. Посмеешь вякнуть куда – я вернусь, и твоя
Она несильно толкнула утырка, и тот, закатив глаза, мешком завалился набок.
– Очнется. Скоро, – Надины зрачки сузились до нормального размера. – Пойдемте, мне на воздух надо.
На лестнице ее шатнуло, и оставшиеся пролеты Серёга придерживал ее, чтобы не упала. За шкирку – по-другому, неся ящик и кардиоргаф, было бы неудобно. У самой двери подъезда девчонка высвободилась и на улицу вышла сама. Прислонилась к перилам крыльца, несколько раз глубоко вдохнула – ртом, потому что из правой ноздри побежала струйка крови.
– Это сейчас пройдет, – Надя отмахнулась, достала платок, зажала переносицу и потопала к машине.
– Серёга, что у вас там стряслось? – Пашка отбросил недокуренную сигарету. Девчонка обошла его и влезла на свое место в кабине.
– Это ты вот у нее спроси! – рявкнул Бирюк, следом забираясь в машину. – Надька! Это какого хера там было?!
Он добавил бы еще пару ласковых слов, но девчонка осадила его хмурым взглядом.
– Не орите. Думаете, мне это в кайф? Сделала, что было нужно.
– Так что сделала-то? – Пашка сел со своей стороны.
Надя не ответила – была занята, вытирала остатки крови из-под носа, – поэтому Серёга сам, коротко и матерно, изложил водителю произошедшее на вызове. Пашка присвистнул.
– Так ты что, эта… как вас там?
– Нас по-разному называют: колдунами, экстрасенсами, даже «специалистами по танатологии» – это такой умный политкорректный термин. – Надька передохнула, цвет лица вернулся в норму. – В моей семье принято называться по старинке – некромантами.
– Ведьма, короче, – подвел итог Бирюков. – Почему сразу не сказала?
– Так меня не спрашивали, – она пожала плечом. – Да и не принято это афишировать, пока не нужны наши услуги… ну, или пока нас не пытаются зарезать за наркоту из укладки.
– Последний раз, – помолчав, сказал Бирюк, – я такое в Чечне видел. Думал, больше никого из ваших не встречу…
– А вы не думайте, – посоветовала она и полезла в бардачок за конфетами, которых сама же туда насовала. – Так всем нам будет лучше. Вам я не наврежу, а… А по работе всякое может быть.
Ведьмой ее назвали еще не раз и не два, и не только Серёга. В скоропомощной работе и вправду случается всякое, и везло тем, в чьей бригаде на опасных
Две жизни Ведьмы
– Пётр Степанович, вызывали?
– Заходи, Арзамасова.
Она и вошла. И села, не дожидаясь приглашения. Пётр привычно содрогнулся, окинув фельдшерицу взглядом, и содрогнулся. Мысленно.
По летнему времени, Ведьма щеголяла с короткими рукавами, выставив на обозрение разрисованные предплечья. Нет, многие на «скорой» балуются татуировками, но у этой выше пальцев лоскута чистой кожи не найдешь. Левый висок выбрила чуть не «под ноль», в ухе штук пять разных колец. Поговаривали, правда, что она из этих… специалистов, и что татуировки у нее «рабочие», но железа-то куда столько?
– Опять жалоба на тебя, Надежда Олеговна.
– Таки прямо на меня? – Арзамасова вскинула проколотую бровь. Спасибо, что хоть в носу колец не носит.
– Тебя по описанию не узнать невозможно, – заведующий выразительно кивнул на ее руки. – На, почитай.
– «…и явно бывшая заключенная и наркоманка с тюремными наколками на руках», – нужную строчку Арзамасова прочла вслух и с надрывом. – Ну, понятно. Я даже знаю, откуда это. Мы туда мчались на очередное «задыхается», а обнаружили страдающего с похмелья урода сорока двух годиков при мамочке, и они вдвоем требовали его, цитирую, «прокапать», конец цитаты.
– И ты, естественно…
– Разъяснила им суть термина «экстренная служба». Максимально корректно разъяснила, Бир… то есть, Сергей Юрьевич подтвердит.
– Еще бы Бирюк не подтвердил! Нашли друг друга… – Пётр снова наткнулся взглядом на ее наколки и взгляд отвел. – Надька, Надька… Слушай, как на тебя отец смотрит?
– С нескрываемой гордостью, – нахально ответила девчонка.
– Начни уже прикрывать свою… красоту, а?
– Окститесь, шеф, тридцать градусов жары! Хотите – ищите повод уволить. – В кабинете посреди июля потянуло холодом. – Сама не уйду, вы ведь знаете?
Знает. И знает, что нормального повода уволить эту заразу не найдет. То есть, найти можно, и создать можно… Но у него слишком веские причины никогда не избавляться от Ведьмы.
– Знаете, – повторила она, и лицо смягчилось, а в кабинете потеплело. – Можно, я уже пойду? Мне заступать надо.
– Объяснительную напишешь.
Напишет, и еще как. Не дай бог, кто из высокого начальства это прочтет.
– Вы их коллекционируете, что ли?
– А то! Выйду на пенсию, издам твои сочинения – хоть денег заработаю на старости лет.