Хроники Навь-Города
Шрифт:
А всё-таки попробовать стоит.
Он повернулся к паладину Ортенборгу. Того немного развезло, всё-таки натощак, не закусывая пили, но паладин встал довольно ловко, тоже, видать, не лыком шит, а что сбил бокал, то пустой ведь бокал, потому — не страшно.
— Э… Вам угодно пройти в КУПе? — Паладин опять перешёл на «вы».
— Душа моя Ортенборг, мы на брудершафт пили, потому давай без церемоний.
— Ты будешь служить господину?
— Глубоко тронут оказанным доверием и постараюсь оправдать.
Понял паладин, нет, но ликом посветлел.
—
Много тысяч лет, если точнее. Но не будем говорить об этом паладину.
— Пройдём в КУПе.
— Изволь. — Паладин потихоньку оживал, смотрел на Фомина благодарно и доверчиво, почти как ребёнок. Вот придёт дядя, дядя бибику починит.
Нехороший признак. Похоже, каравеллу действительно некому вести.
Они дошли до перегородки, отделявшей КУПе от остальной части каравеллы. Отделявшей прежде — потому что сейчас в ней зияла дыра, достаточная, чтобы пропустить взрослого рыцаря, правда, без тура. Направленный взрыв? Но вокруг ничего не пострадало, даже люма в вычурных хрустальных светильниках. Он осторожно коснулся края дыры. Прочнейший астик, поди, выдерживает прямое метеоритное попадание.
Стараясь не зацепиться, Фомин шагнул внутрь.
Оба навигатора лежали рядом с креслами. И — ни капли крови в отличие от прочих отсеков. Ковёр впитал? Непохоже. А, вот в чём дело: они удавлены. Удавки, прозрачные, почти невидимые, оставались на шеях.
— Вот рычаг, — подал сзади голос паладин. — Им я и орудовал.
— Я видел. Вам отлично удалось стабилизировать каравеллу, — не покривив душой, ответил Фомин. Ладно. Если сумел паладин, может, и он на что-нибудь сгодится.
Он сел в кресло, стараясь не отвлекаться на тела навигаторов, и вновь увидел благодарность в глазах паладина. Служба Зверю, очевидно, предполагает пренебрежение к человеческой жизни.
Кресло, ещё не остывшее после навигатора (или это иллюзия?), было весьма и весьма удобным. И даже знакомым, как и рычаги, экран, панелька, рычаги. Он видел его! Точно, ещё тогда, когда задремал после взлёта.
Или это воспоминание вложил ему в сознание Зверь.
Не важно. Всё оставляет свои следы — динозавр, гуляющий по отмели, частица в камере Иванова — Вильсона, морской корабль на волнах, ветер на стволах деревьев. Остались в каюте следы навигаторов, корабелов, нужно только найти их.
Он замер, прислушиваясь. Но вместо этого услышал следы убийства. И страх, и ненависть, и паника, и чувство выполненного долга, — вся эта смесь обрушилась на Фомина, и пришлось обуздать интуицию. Не до того сейчас. Время быть Пересветом и время быть Сусаниным.
Он занёс руку над рычагом.
Ничего, ничего, помаленьку. На худой конец, здесь должна быть защита от бортмеханика, возомнившего себя и пилотом, и штурманом.
Экран перед ним был панорамный и, насколько он мог судить, охватывал всё пространство вокруг. Проекция шара
Он взялся за рычаг. Эх, ну как рухнем мы прямо на камни.
Нет, не рухнули. Инстинкт ли, опыт (хоть и бортинженер, а налетал пилотом достаточно, всё больше на тренажёрах, правда, и давно, очень давно), а скорее вложенные тарком знания позволили совершить задуманный манёвр просто и ясно. Каравелла поднялась плавно и как раз на требуемую высоту. Теперь не допрыгнут.
Ладно, не допрыгнут. А дальше что? Что дальше-то? Он попробовал описать круг. Круг не круг, скорее клякса, но замкнуть кривую удалось.
Склянка прошла незаметно. Пота вышло изрядно, но простейшие манёвры он освоил.
Как же, помогут они в межпланетном плавании. Там ведь расчёты, баллистики, космогация, а не езда на велосипеде.
Ехали медведи.
А за ними кот.
Насчёт кота — это он вовремя. Потому что к ним приближался даже не кот, а «тигр».
13
«Тиграми» в космогаторском училище называли боевые аппараты вероятного противника, так уж повелось, традиция, воспоминания о Железной Войне. После разгрома атлантидов военные кафедры продолжали готовить защитников родины против агрессора крайне условного, и условными же были враждебные боевые аппараты, но отстреливались от «тигров» молодые космогаторы всегда в охотку: куда как веселее играть в чапаевцев, чем корпеть над «Справочником химических двигателей».
Сегодняшний «тигр» отдалённо напоминал своего предка — угловатый, массивный, зловещий. И подобие ствола: какое бы тысячелетие на дворе ни стояло, оружейники всегда оставались верны своему подсознанию. Правда, «тигр» бы не на гусеничном ходу. Сразу и не поймёшь на каком. Плывёт на высоте трёх локтей над поверхностью, а под днищем клубится фиолетовый туман. Лёгкий туман. Едва заметный, если не приглядишься, то и не увидишь. Бронеход в любую эпоху бронеход.
Поблизости от рычага управления располагались другой рычаг, да ещё пяток рычажков поменьше, но, похоже, тарк пожадничал и знаний по управлению оружием Фомину не даровал. Или интуиция дала сбой, прославленная интуиция бортмеханика, рыцаря и посла.
— Кто-то странный к нам идёт, — привлёк он внимание паладина к приближавшемуся аппарату.
Паладин смотрел на «тигра» зачарованно, не сводя глаз, не дыша. Совсем не понять — боится он, рад ли или ждёт неизбежного.
— Они, — наконец выдохнул он.
— Кто, душа моя?
— Те, к кому мы летели. Властители Луны.
Эге…
— Что ж, мы незваными явились и сейчас наступит момент экстрадиции?
Не обращая на Фомина внимания, паладин прокричал в трубку-отводок:
— Лунные Братья! На горизонте Лунные Братья. — Хотя какое уж «на горизонте», до них едва ли пятьсот кабельтовых.