Хроники Обетованного. Осиновая корона

Пушкарева Юлия Евгеньевна

– Лису не нравится, когда его утешают. Излишняя забота раздражает его.

Уна тускло улыбнулась.

– Вот как. Видимо, два случая в лесу он тоже считает излишней заботой с моей стороны. Непонятно, как тебе не досталось.

– Мне?

– Да, ты ведь бросился между ним и тем кентавром-подростком. Он мог бы тебя покалечить, - Уна задумчиво потёрла рукавом своё зеркало.
– Некоторые не ценят то, что другим на них не наплевать.

Шун-Ди отвернулся. В тёмной громаде океана - отсюда она, будто картина в раме, открывалась

между двух кипарисов - отражались звёзды. Белыми мотыльками дрожали и покачивались на волнах.

Она, конечно, права. Это "не наплевать" - вовсе не данность, а чудо, за которое нужно каждый день благодарить Прародителя. Но Лис давно привык ко всеобщему обожанию и даже этого не скрывает.

Тем не менее, въевшаяся привычка защищать друга взяла верх.

– Он ценит. Только... не хочет выражать это. Может быть, ему сложно.

– Это Лишу шложно што-то выражить?
– усомнился лорд Ривэн, воздавая честь творожной лепёшке. Он проголодался за часы пути и, кажется, окончательно позабыл о придворных манерах. Тим щипал лепёшки опрятно, маленькими кусочками, и тайком хихикал над лордом.
– Ш его вешными прибаутками - шложно шкажать "шпашибо"?

Пока Шун-Ди подавленно изобретал ответ, послышалась поступь копыт по редкой траве, и справа, из-за деревьев за Уной, вышел Фарис-Энт. Глаза кентавра блестели ещё пронзительнее обычного; он нёс пучок цветов с округлыми розовыми лепестками и забавно торчащими тычинками. Шун-Ди видел такие в лесах юга и центра материка, в экспедиции, но не помнил названия.

– Чуть дальше уже видны пики гор, - взволнованно сообщил кентавр.
– Завтра утром мы спустимся с плато, а к вечеру, если духи будут благосклонны к нам, достигнем ущелья. Пройдём сквозь него и выйдем прямо на дорогу к лесу Эсаллар.

Если духи будут благосклонны... Значит, Фарис-Энт, в духе кентавров "старой школы", сохранил уважение к атури. Лис будет счастлив, если в горах или в лесу вдруг встретится кто-то из них.

Шун-Ди перевёл новость для остальных. Лорд Ривэн заулыбался; на его кривоватом носу блестело пятно черники. Уна лишь кивнула и поблагодарила проводника.

– Ты не рада?
– спросил Шун-Ди, чувствуя, что печаль Уны почему-то расстраивает и его.
– Мы почти у цели. Возможно, ты скоро вернёшь отца.

– Возможно, - Уна продолжала рассеянно гладить Инея. Кентавр бережно сложил цветы на стопку своих вощёных табличек с переводами, отошёл в тень, встал ровно и склонил голову на грудь - приготовился ко сну. Все они спят стоя. И зачем ему понадобился букет? Принести загадочной "возлюбленной" в садалак? К тому дню, когда он вернётся туда, цветы успеют завять раз десять.
– Но я не уверена, что это повод для радости.

Брови лорда Ривэна совершили причудливый танец на лбу.

– Почему? Мы проделали такой путь и...

– Я не уверена, что делаю всё правильно. Не уверена, что в этом пути был смысл. Как и в том, чтобы... открываться тем силам, которым я открылась, - Уна коснулась зеркала, и начинавший гаснуть костёр вспыхнул ярче.
– Древесные драконы могут вернуть лорда Альена, но он не желает

возвращаться в Обетованное и воевать за Ти'арг. Для чего ему это сейчас?
– улыбка Уны была горькой, как тоскливые, немногословные песни рабов, и поныне любимые на родном острове Шун-Ди.
– Для чего всё это вообще? Может, Лис прав. Может, я просто кичусь своей болью.

Где-то на плато уныло вскрикнула ночная птица. Лорд Ривэн вздрогнул и покачал головой.

– Не желает?
– беспомощно повторил Шун-Ди.
– Но ты говорила, что видела сон с ним. Или... видение. Значит, он захотел связаться с тобой.

– Значит, я достучалась до него своей магией. Это как кричать у входа в дом - кричать и кричать, пока тебя не услышат на чердаке, - Уна без выражения посмотрела на него.
– Больше ничего. Он ясно дал понять, что возвращаться не жаждет.

Лорд Ривэн взъерошил пятернёй волосы и кивнул Тиму; тот сразу вскочил и прыгнул к дорожным сумкам. Обратно прибежал с зубочисткой, полотенцем, куском мыла и флягой воды. Во время вечернего туалета лорда между ними царило особое, безмолвное взаимопонимание.

– Ты ошибаешься, Уна, - дорелиец закончил с зубочисткой и подставил ладони под флягу; боуги, закатав рукава зелёной курточки, щедро полил их водой.
– Альен любил свою семью, Ти'арг и Кинбралан. Действительно любил, пусть и странновато... Кровь - не пустое слово для него. А вернувшись, он полюбит и тебя тоже. Навсегда, полагаю, не останется - что поделать, он такой, - но полюбит дочь и защитит королевство.

– Не думаю, милорд. Но спасибо за Вашу веру, - Иней задремал на бедре Уны, смежив жёлтые глаза. Птица вскрикнула снова, ближе. Шун-Ди уже знал, что не сможет побороть искушение и отправится к Лису; флакон с зельем храбрости он из кармана так и не достал.
– Иди к нему, Шун-Ди. Иди и поговори с ним. Выясни всё, что гложет тебя.

Гложет? Как она догадалась?

– Но... сейчас...

– Сейчас, - Уна смотрела в костёр; огонь отражался в синеве её кулона, точно звёзды - в иссиня-чёрном чреве океана.
– Завтра у нас не будет на это времени.

Шун-Ди кивнул, встал и, обойдя костёр и сумки, вступил в темноту за кипарисами и колючими кустарниками. Прошёл немного наощупь, в темноте, вытащил флакон, вынул пробку. Сделал большой глоток. Зелье оказалось неожиданно горьким.

***

Он нашёл Лиса довольно скоро. У подножья одного из окрестных холмов - каменистого, как и берега - притаилось маленькое, шагов тридцать в длину, озеро. В неподвижной воде мерцали звёзды и темнели отражения кипарисов. Здесь было выше, чем на месте их привала; Шун-Ди слегка запыхался, пока шёл в гору. Повернув голову, увидел очертания скал Райль, черневшие дальше к северу. Что ж, кентавр прав.

Шун-Ди не знал, почему забрался именно сюда. Просто ненадолго представил себя на месте Лиса - и попробовал придумать, куда идти. Способ подействовал безотказно. Крошечное озеро в предгорьях - что может быть красивее и загадочнее? Такие места всегда нравились Лису.