Хроники Обсервера. Часть I. Город не от мира сего
Шрифт:
– Я знал, что не к добру. Что что-то будет. Примета не врёт. Ветреная вешня, а ручей наш в лесу едва цедит, – сокрушался дед Варда, топчась у ворот.
Другой дед, Лукиан, как мог, успокаивал древнего друга. Он был известный на улице скептик, ни в какие армагеддоны не верил. Но на этот раз его увещевания были особенно неубедительны. Все понимали, что царственный, единственный настоящий заступник Богоросии сегодня покинул бренный мир, и теперь ничто больше не защищает их от гонений, подобных тем, что постигли верных православию жителей Арамеи, Эфиопии, Склавии и Эллады. Потому что светским властям Евразилии было не до защиты Богоросии. Страна находилась на грани распада на уделы, некогда собранные династией Древлестольских князей из конгломерата народов, отчаянно
В такой час смерть монарха, не оставившего наследников, чревата самыми неприятными последствиями. Особенно когда ближайший династический преемник престола – родственник по линии покойной матери царя, конунг Нордмании Вальдемар XXV. Если он предъявит права на трон, быть беде. Хотя монархии сегодня кажутся лишь декоративной тенью былого величия, волнения и мятежи при попытке отдать корону иноземцу неизбежны. Ведь Вальдемар иной веры, рунославия, а народ это вряд ли стерпит. А если стерпит, то Евразилия потеряет независимость, ибо за Вальдемаром будут стоять силы, для которых вопрос веротерпимости – вообще не приоритет.
Впрочем, даже если смуты удастся избежать, радоваться всё равно нечему. Из всех шахт в Бугорках работа кое-как теплилась только на одной, остальные после очередного восстания закрыло правительство, даже без консервации. Солнечная и ветровая электроэнергия непрерывно дорожали из-за дефицита нужных материалов, но власти предпочитали лучше переплачивать, чем восстановить экономику мятежной провинции. Семьи горняков перебивались скудным урожаем с подсобных хозяйств, и с каждым днём надежда, что всё наладится, становилась всё призрачней. Так что Лукиану, Варде, Ратмиру и другим мужам было о чём хмурить брови и качать головой. Завтрашний день показывал из мглы грядущего свой недобрый оскал.
Наконец Ратмир Фрейнир распрощался с соседями и подошёл к мёрзнувшим подругам, вертя на пальце ключи от машины.
– Я не знаю, чего ждать после кончины его величества, но надеяться на хорошее глупо. Будем готовиться к худшему. Поехали на рынок, – скомандовал он, отдавая ключи дочери. – Посмотрим, заслужила ли ты свои права. Василиса, тебя подвезти?
Василиса, росшая в семье бедных горняков, приятельствовала с Машей не без оттенка зависти. Прокатиться по Бугоркам в большой чёрной машине, одаряя случайных парней снисходительными улыбками – отличный способ начать день. Она радостно закивала в знак согласия.
Девушки хихикали по дороге до дома, старший Фрейнир хранил молчание, небо играло облаками в салки. За лесом на северной окраине города завыли сирены. Троица остановилась перед воротами, которые постанывая стали подниматься наверх. Фенрир завыл в ответ на тревожный зов далёких механических волков. Ратмир перекрестился и что-то пробормотал. Привыкнуть к сигналу тревоги было невозможно, потому что для него всякий раз могли быть новые причины. Теракт прахманов, карательная акция против повстанцев, возобновление пограничных боёв Укровии с Евразилией или Черкасией 21 – да всё что угодно.
21
Черкасия – южная часть Руси, отпавшая от ЕССО во время эгалитарной революции, и отстоявшая независимость в ходе многолетней усобицы с Соединенными Общинами. На протяжении Четвертьвековой войны соблюдала нейтралитет. Находится в союзных отношениях с Евразилией. Черкасы считают себя главными наследниками победы над Раджанатом. Некоторые военные ордена черкасов выводят начало возникновения из той эпохи.
Через пару минут шум стих и все успокоились. Мария, подавив желание позвонить, медленно выдохнула, привела в порядок блуждающие мысли и уверенно запустила двигатель. Хлопнули дверцы и автомобиль, произведенный в лабиринтах заводов Кхмерского царства, выполз со двора. Прежняя машина, из Транскенаанского Содружества, нравилась Марии больше, но была слишком уж дорога в обслуживании, и семья Фрейниров избавилась от неё
На рельсоходном переезде скопилась пробка. Водители сигналили, пытались объехать друг друга, но в итоге всех разворачивали по объездной дороге назад в город.
– Да чтоб вас антихристов прахом накрыло! – высунув голову в окно возмутилась женщина в богатом одеянии, которой знаком показали выруливать на обочину.
Над перекрёстком, поводя камерами слежения, завис патрульный круголёт, лениво перебиравший лопастями. Крохотные, жужжащие как стрекозы устройства анализа стайками ещё издали встречали машины, просматривая содержимое багажников, сумок и карманов. Страпоры 22 на посту были во всеоружии и в бронежилетах, документы проверяли у всех без исключения. По их лицам не выходило прочесть, то ли что-то неприятное уже случилось, то ли только ожидается. Фрейнир, до того, как начать своё дело, был старшим сотским городского страпориума, и по привычке отдал честь, однако никакого эффекта это не произвело. Патрульный офицер был явно не местный, либо из Деркуланума 23 , либо из Александрии Меотийской. Документы просматривал тщательно, вглядывался в лица, попросил показать багажник.
22
Страпоры – сокращ. от «стражи порядка».
23
Деркуланум – столица Богоросии, получившая название от реки Деркул.
– Что случилось, баал 24 страж порядка? – поинтересовался Ратмир Фрейнир.
– Выезд из города закрыт. Карантин. В соседнем селе эпидемия. Возвращайтесь в Бугорки.
– Эпидемия чего?
– Проезжайте.
– Но нам не за город. Нам на рынок, мы просто с Залесья повернули по этой дороге. Пожалуйста, пропустите.
Офицер еще раз изучил документы, внешность Фрейнира и остальных пассажиров.
– Ладно. Давайте вон туда, на полный осмотр. Если всё в порядке, вас пропустят.
24
Баал – (кенаанск.) – господин.
Маша тронула машину с места, и она медленно проползла мимо постовой будки, потом перевалилась через выступающие из платформы рельсы.
– Что-то непохоже на карантин… – пробормотал отец.
– А что это за эмблема? – спросила Василиса, показав пальцем в полускрытый ветвями сосен угрожающего вида внедорожник, стоявший у передвижной контрольной будки.
– Миротворцы, – ответил Фрейнир.
– А что они здесь делают?
Маша услышала хруст пальцев – отец слишком сильно сжал их в кулак.
– Помогают, – ответил он.
Машина остановилась. Маша бросила взгляд на молодого человека, стоявшего рядом с меднокожим офицером миротворческих сил. Возрастом между двадцатью и тридцатью, проницательные серо-голубые глаза. Коротко стриженые волосы, легкая щетина, сложен весьма ладно. В униформе творянина 25 . На груди красовалась нашивка «Черкасвест». Новостничий, причем из танаитов. Он о чём-то оживлённо препирался с миротворцем, судя по всему, досадовал, но не отступался. А потом уловил, что за ним наблюдают, и перехватил её взгляд. Связь длилась всего миг, но Маша успела почувствовать, как млечный путь проступает сквозь небесную синь, звёзды становятся в хоровод и сыплются на землю сладким шлейфом. Парень едва заметно улыбнулся ей, и Мария улыбнулась в ответ.
25
Творянин – то же, что и журналист, корреспондент.