Хроники особого отдела
Шрифт:
– Hannibal ad portas (6), – шепнул Петроний. И, покосившись на спящего, быстро затоптал костерок.
Иосиф вздохнул, глотнул из фляги крепкого чёрного, как кровь девственницы, фригийского вина и резко встал. Беззвучно сделав в сторону шаг, он дотянулся до лежавшего у колонны меча. Эти выверенные чёткие движения выдавали в нём профессионального солдата.
– Ну, что же, – вздохнул черноволосый. – Разомнёмся, старик! Клянусь Миром, не я подстроил ловушку. Я лишь увёл мальчика от резни...
Иосиф кивнул, соглашаясь.
Им некуда было
Прошло не менее десяти скрупул, (7), когда, наконец, беглецы среди тишины старого кладбища услышали слабое пыхтящее поскуливание.
– Глупый пёс ведёт к своему хозяину, – фыркнул Петроний. – Сказал же, заколоть...
– Мальчик не смог, а я смалодушничал и велел домашнему рабу Латоку увести собаку, – зло сплюнул Иосиф.
– А потом скажут, что виноват злой и страшный Петроний, – вдруг хихикнул его странный спутник.
Старик посмотрел на смешливого воина и хмыкнул:
– Позёр...
– Угу, мы такие... позёры, – уже не таясь, согласился черноволосый и, сделав в сторону шаг, без замаха, резко опустил меч. Чья-то голова, без вздоха, отлетела от торопившегося вперёд туловища, и Иосиф услышал:
– Первый!
Ещё несколько ударов сердца, и тот же голос в тишине возвестил:
– Второй! – Из мрака выскочил третий. Сжатый в руках Иосифа меч описал полукруг и ударил бегущего по ногам, где-то сзади завизжал от радости пёс, нашедший удравшего без него приятеля. Старик вздрогнул от неожиданности, поскользнулся в хлещущей из разрубленных шей крови и левым боком сильно приложился о каменные плиты склепа. Не обратив внимания на разливающуюся под рёбрами боль, он сорвал мешающий ему плащ.
Теперь Иосиф ждал следующего и был совершенно спокоен.
Старый воин мастерски выбрал позицию, встав между колонной и стеной, защитив себе сразу спину и левый – больной – бок.
На него наступали трое. А он, почему-то, думал: «Слава Всевышнему, мальчика защитит его друг». И, делая чёткие, размеренные колющие удары мечом, Иосиф позволил даже похвалить себя: «Как хорошо, что я не зарезал утром собаку!».
Потом в его спокойный ход мыслей врезалось злое:
– Седьмой! – через мгновение. – Девятый! Мать твою, Иосиф, не пыхти, добей уже!
Он включил сознание. Из троих нападавших остался лишь один – раненый, стоявший перед ним на коленях. Старик поднял тяжёлое железо, и голова преследователя пустым кочаном поскакала по неровным плитам.
– Двенадцатый, – прошелестело ветром в старом некрополе.
– Тринадцатый, – услышали мужчины рычащие звуки… пёс? Собачьи челюсти вцепились в шею врага…
Последний из нападавших был действительно хорош! На любой выпад Петрония он, не мешкая, отвечал стремительной атакой, красиво парируя, казалось бы, смертельный удар. Этого воина явно обучала
– Позёр, – выдохнул Иосиф и, сделав глубокий вздох, вдруг задохнулся и захрипел. В груди свинцовой тяжестью разливалась резкая колющая боль.
«Кто же меня достал?», – подумал старик, оседая.
Петроний сделал короткий взмах, и голова последнего нападающего покатилась кровавым мячом, весело подскакивая...
– Четырнадцатый, – прозвучало в повисшей тишине.
—————————
1. Кто вы? Как Вы сюда попали? Отвечайте! Немедленно! (итал)
2. Жить - значит бороться (лат).
3. Распорядитель в гладиаторских боях (лат).
4. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними (лат).
5. Существующее положение (лат).
6. Ганнибал у ворот (лат) — фраза, обозначающая близкую опасность.
7. Латинская единица времени. 1 скрупула = 2,5 минуты.
Глава 42
Глава 3. Дела сложные. Дела семейные
Часть 13
5 января 477 года. Ночь и утро. Рим.
Темнота осторожно уходила из Рима, оставляя на продрогших за холодную ночь камнях странный серый налёт. Было очень холодно. Совсем перед рассветом небеса пролились водопадом. Промочив всё вокруг, он всё же сумел смыть кровь, обильно полившую плиты кладбища.
В самом сухом углу склепа лежал Иосиф. Его большое сильное тело, тяжело дыша, боролось с раной в груди… с острой болью, пронзавшей со стороны сердца. Опыт старого солдата не позволил прикоснуться металлу снаружи, но возраст ударил изнутри. Серое, в предутреннем бледном свете, лицо было покрыто испариной. Оно уже стало маской, это лицо… только глаза были еще живы.
Черноволосый посмотрел на умирающего и, наклонившись к нему, тихо сказал:
– Я хотел иначе. Но ты, старый иудей, сделал по-своему. Умнее. Я не нарушу слова. Ты уйдёшь – и останешься навсегда. Если захочешь. И тогда ещё не один раз скажешь своё мудрое слово.
– Он умирает, Петроний. Не городи чепухи, – одёрнул его свергнутый император. Сейчас он даже не выглядел мальчишкой – уставший, худой, бледный, как и старик.
Иосиф открыл глаза, жадно глотнул стылый воздух и прошептал:
– Дай слово! Мальчик не должен пострадать!
Петроний резко сел на корточки перед умирающим, небрежно оттолкнув Ромула, (тот уже открыл рот для возмущённого вопля), и потребовал:
– Согласись! И я выполню всё, о чём ты сейчас попросишь! – Лицо Иосифа вдруг стало светлее, и даже чугунная синева губ на мгновение стала розовой.