Хроники похождений
Шрифт:
— Отчего же, Алексей Иванович. С удовольствием, — откликнулся я.
Мы направились в носовую часть корабля.
На вид господину Швабрину было лет сорок пять — пятьдесят. Познакомившись с ним поближе, я отметил, что эксперименты в момент рождения не закончились. Очевидно, и жизнь потрудилась на славу. По всей видимости, за плечами его имелся горький и нелегкий опыт, что выдавали глаза. Он улыбался непринужденно, смеялся заразительно, но глаза оставались безучастными. И этим Швабрин напоминал старика-incroyables и Мировича. Добротная одежда Алексея Ивановича и благородные манеры говорили о знатном происхождении, и это в свою очередь вызывало недоумение по поводу того, что он согласился делить каюту с голодранцем. Мне пришла в голову мысль, что они состоят в
Мы выпили несколько рюмок коньяка, рассуждая о политике и перспективах Европы. Марагур почти не участвовал в разговоре, у него слипались глаза, и он с трудом сдерживал зевоту. Велетень не спал прошлой ночью, и усталость брала свое.
— Не пора ли нам отдохнуть, граф? — предложил он.
Марагур оказался в неловком положении. Он не мог оставить меня без присмотра, но и применять силу на глазах у посторонних было нельзя. А мне было на руку, чтобы велетень утомился как можно больше и ночью спал крепче.
— У нас такая приятная беседа, — возразил я и посмотрел на Клавдия.
Его ответный взгляд был тяжелым и многообещающим.
— Ne quid nimis, [48] — произнес он.
Неожиданно на помощь мне пришел господин Швабрин.
— Морская прогулка утомляет, — констатировал он. — Пейзаж за кормой восхитителен, но быстро надоедает своим однообразием. Однако я не советовал бы вам давить Храповицкого днем. Если сейчас вы отправитесь отдыхать, то обеспечите себе бессонницу ночью. А в темноте на корабле скука смертельная. Давайте лучше сыграем в карты.
48
Знай меру; не перебарщивай (лат.).
Велетень не нашелся, что возразить. Алексей Иванович распечатал новенькую колоду, и мы играли до обеда. Бедный Марагур почти все время проигрывал. То ли ему вообще не везло в карточных забавах, то ли из-за усталости он не мог уследить за ходом игры. К тому же его настроение омрачалось храпом, доносившимся из-за переборки. Это в соседней каюте спал Мирович. Клавдий завидовал шефу, но мужественно терпел.
Вспомнив слова господина Швабрина, я подумал, что Василий Яковлевич отоспится днем, а ночью, скорее всего, будет колобродить по палубе и мучиться бессонницей. И это будет удобным моментом, чтобы выкинуть его за борт. Главное — улизнуть от Марагура.
Алексей Иванович в очередной раз сдавал карты, а я разглядывал переборку, разделявшую каюты. Она дрожала от храпа Мировича, и порою казалось, что вот-вот попросту рухнет. Невольно я обратил внимание на то, как закреплена переборка. Крепления были очень простыми. В стенах кубрика имелись пазы, а на переборке — щеколды, входившие в эти пазы. Отодвинь эти задвижки — и путь в соседнюю каюту открыт. Наверняка переборка между каютами боцмана и шкипера закреплена так же. Правда, щеколды, скорее всего, находятся со стороны Спелмана. Вряд ли шкиперу понравится, чтобы в его покои в любой момент мог завалиться боцман, тем более с такой зверской рожей, как у Гарри.
Ну, ничего! Теперь я знал, как проникнуть из нашей каюты в каюту шкипера. Надо будет протиснуть какое-нибудь острое лезвие между досками и сдвинуть щеколды. Главное, угадать время, когда велетень заснет, да и шкипер будет спать, а если и бодрствовать, то где-нибудь подальше от своей каюты. Задача, конечно, не из легких, но я надеялся, что за ночь управлюсь.
Мирович, сам того не ведая, дважды помог мне: сперва, когда выпросил ночлег по соседству со шкипером, а теперь храпом привлек внимание к устройству
— Чему радуешься?! — насупился Марагур.
— Да так… — спохватился я. — Хорошая компания, отменный коньяк. Что может быть лучше?!
— Что верно, то верно, — подхватил господин Швабрин и наполнил рюмки.
После обеда Марагур заявил, что мы отправляемся отдыхать. Вооруженный новыми знаниями, я не протестовал. В каюте велетень без лишних слов постелил себе прямо на полу перед дверью, сбросил ботфорты и улегся спать, предоставив меня самому себе и предполагая, что я не сумею незаметно исчезнуть, потому что для этого мне понадобилось бы перелезть через него. А у меня сердце колотилось в груди от радости, потому что щеколды на переборке оказались с нашей стороны. Видимо, шкипер не боялся, что боцман влезет к нему без спросу, и при устройстве кубрика руководствовался еще какими-то соображениями.
Марагур, несмотря на усталость, долго не мог заснуть, пыхтел и ворочался. Я залез в гамак и крепился изо всех сил, чувствуя, что того гляди засну вперед велетеня. Славный Морфей укачивал меня вместе с кораблем, а я щипал себя за бедро и приговаривал в уме: «Отстань от меня! Никакой ты мне не дружище! Вон иди к велетеню!»
Наконец Марагур захрапел, да так громко, что и речи не могло быть о том, чтобы заснуть с ним в одной каюте. Мою сонливость как рукой сняло. Я спустился из гамака, поднял ботфорты велетеня и потряс ими. Серебряные шпоры зазвенели, но Клавдий не проснулся. Я надел свои ботфорты и подошел к дальнему от входа краю переборки. Слегка поднатужившись, я вытащил щеколды из пазов и немного подвинул переборку в каюту шкипера. На мое счастье с той стороны ничего ее не подпирало. Образовалась щель, вполне достаточная, чтобы я пролез через нее. Что я и сделал, и оказался в каюте шкипера. Спасибо Главному Повару, Спелман еще не пришел отдыхать.
Прямо перед дверью стоял дубовый стол, над ним висел фонарь. Фитиль не был потушен, и я смог осмотреть все помещение. В стене напротив двери имелся люк. Прямо под ним на лафете возвышался фальконет. [49] Чуть правее располагалась огромная кровать с неубранной постелью. Свисавший край одеяла прикрывал массивный сундук. Видимо, его и имел в виду погибший голодранец. Ничего более подходящего под определение «ящик» в каюте не наблюдалось. Нужно было покопаться в сундуке шкипера в расчете найти там нечто, явно имеющее ко мне и Аннет какое-то отношение. Однако возникла заминка из-за того, что я не мог отпустить переборку. Она не удержалась бы на двух противоположных щеколдах и грохнулась бы в каюту шкипера или на голову спящего велетеня — в зависимости от того, куда б наклонился флейт. Я обвел взглядом каюту, размышляя, чем закрепить переборку, но ничего подходящего не нашел. Мое внимание привлек фальконет. Пришлось побороть искушение шарахнуть прямой наводкой в голову Марагура — будет знать, как щипать за ноги раскаленными щипцами! Однако выстрел из пушки произведет слишком большой шум и разрушения. Боюсь, ни шкипер, ни его команда не оценят такого юмора и безоговорочно встанут на сторону Мировича. Нет, начинать надо не с велетеня, нужно избавиться от Василия Яковлевича.
49
Фальконет — небольшая пушка для стрельбы по матросам противника.
Я так и не придумал, как закрепить переборку. Черт, не могли сделать щеколды с обеих сторон! Правда, пришлось бы попотеть, чтобы сдвинуть их. Еще неизвестно, удалось бы мне это сделать, окажись щеколды и впрямь с другой стороны?! Я терял драгоценное время, застряв между двумя помещениями. В конце концов я не нашел ничего лучшего, как подобраться к другому краю каюты, сдвинуть оставшиеся щеколды и опустить переборку на пол. Если Марагур проснется, ему покажется, что он спит на полу в царских покоях. Впрочем, у меня не было времени гадать о том, что подумает велетень, если откроет глаза и обнаружит исчезновение стены.