Хроники последнего лета
Шрифт:
Впервые он задумался о человеке, по вине которого оказался в такой ситуации. Ахмед не знал его имени, не знал, кто он такой и не представлял, какие дела у него с Султаном. Задача была простая: подойти и объяснить по серьезному, что нельзя обижать хороших людей. Парень оказался хлюпиком, но это на самом деле и неважно, втыкать его не собирались, да и разве можно выстоять против трех подготовленных бойцов? Будь ты Брюс Ли или Ван Дамм — свое получишь по полной программе. И тут в который раз Ахмед получил урок: не стоит недооценивать противника!
Оставалось разве что злиться и досадовать на себя: как можно так ошибаться?!
Ахмед увлекся процессом самокопания, и престал что-либо замечать вокруг себя.
— И долго ты собираешься так сидеть?
Голос прозвучал совсем рядом, Ахмед моментально подскочил, словно подброшенный пружиной, и принял боевую стойку. Страха не было — только возбуждение перед предстоящей схваткой.
Но с кем сражаться? Вокруг — никого, только ветер шевелит ветви деревьев, и жужжат глазастые стрекозы.
— Что озираешься?
Говорила сидящая на ветке соседнего дерева птица. Большая, черная, с прямым клювом и блестящими бусинками глаз. Ахмед сразу понял, что это ворон, хотя раньше видеть воронов ему не доводилось, в родном селе он не появлялся лет десять, да и не было там, кажется, ничего похожего, а в зоопарк, сами понимаете, не заходил вообще — не мужское дело.
Ахмед опустил руки и расслабился. Рукопашной схватки с птицей, пожалуй, не предвидится.
— Ты кто? — резко спросил он.
Ворон рассмеялся:
— Ты что, слепой?
— Я все вижу, — сказал Ахмед, — хорошо вижу. Отвечай, кто ты?!
Ворон наклонил голову, словно старался повнимательней рассмотреть собеседника.
— Значит, просто непонятливый. Я — птица.
Столь информативный ответ обескуражил Ахмеда, и он замолчал. А ворон расправил крылья и сердито проворчал:
— Время уходит! Думаешь, тебя будут ждать? Тут все просто, не успел, опоздал — значит, сам виноват.
— Куда опоздал?!
— Ну, ты даешь! А что ты тут вообще делаешь?
— Я?! — Тут Ахмед по-настоящему удивился. — Я вообще случайно… по голове ударили.
Ворон снова засмеялся отрывисто и хрипло.
— Забавно. Все, кто сюда приходит, говорят, что их ударили по голове. У вас там что, клуб мазохистов?
Обвинение было странным и нелогичным, и Ахмед не нашелся, что ответить.
Ворон повернулся боком к солнцу, наклонил голову и самодовольно заявил:
— Я заметил, что птицы оставляют самые красивые тени? Полюбуйся!
Ахмед пожал плечами — тень как тень, не лучше и не хуже других. Такое отношение явно обидело ворона:
— А ты часом не птицефоб?
— Кто?!
Ворон догадался, что пользуется терминологией, непонятной собеседнику,
— Человек, который очень не любит птиц.
Ахмед заверил его, что на самом деле он — лучший друг пернатых, очень любит их с цыплячьего и даже с яичного возраста. Это успокоило ворона, и он заговорил куда дружелюбнее:
— Тебя давно ждут. Это шанс, так сказать, тренировочный экзамен. Всегда ведь лучше подготовиться, правда?
— Где ждут?
Ворон показал крылом на запад. Во всяком случае, Ахмед для определенности решил, что запад находится именно в том направлении.
— Там.
— Да? — Ахмед почесал голову. — А что за экзамен?
— Ну, ты даешь! — Ворон очень удивился. — Я начинаю верить, что тебя ударили по голове… Собственно, мне пора.
По всей видимости, он потерял интерес к разговору, потоптался немного на месте, взмахнул крыльями и улетел.
Ахмед остался в полном недоумении. Что, собственно говоря, происходит? Если пытаться порассуждать — не хочется этого делать, но придется — так вот, если порассуждать, то, считая окружающий мир коматозным сном, откуда, скажите, внутри него образовалась такая странная птица, да еще с такими непонятными словами? «Птицефоб», кажется. Разве можно увидеть во сне то, чего не знаешь? Или все-таки можно? И как относится к ее рекомендации куда-то идти?
С другой стороны — птица сама говорила, что сюда попадают только те, кого ударили по голове. Это как — целый мир по башке стукнутых? Да по нашим временам тут должно быть не протолкнуться! И потом, а стоит ли вообще доверять какому-то пернатому умнику? Тем более, он может быть плодом собственного воображения.
«Стоп! Так это получается, я сам себе говорю, куда идти!»
Тут Ахмед совсем запутался, помотал головой и все-таки двинулся на запад, рассудив, что заняться все равно нечем.
Так и шел он в приятном тенечке, пока не наткнулся на стекавшую с холма небольшую речушку, неширокую и быструю. Ахмед прикинул, можно ли перепрыгнуть неожиданную преграду, но берег оказался глинистым и вязким, и не давал возможности как следует оттолкнуться.
Пока он раздумывал, что делать дальше, на ветку опустился старый знакомый ворон. Минуту помолчав, ворон спросил:
— Перебраться не можешь?
Ахмед не удостоил его ответа — еще не хватало отчитываться перед каждой птицей.
А ворон сказал с самым глубокомысленным видом:
— Это не простой ручей. Так просто не перейти.
Ахмед сразу поверил. А почему бы и нет? Почему бы тут не происходить чудесам?
— И что же делать?
— Запоминай, — важно произнес ворон, — повернись на месте три раза, крикни сильно, как можешь: «Бабай!» и иди прямо по воде. Никак иначе не перейти.
Ахмед внимательно выслушал колдовские советы и сразу же приступил к их исполнению. Прокрутился вокруг себя, проорал «Бабай», да так, что над лесом поднялись стаи испуганных птиц, и уверенно шагнул с берега.