Хроники Пустоши (сборник)

Левицкий Андрей Юрьевич

Мотоциклетки исчезли из виду. Черный силуэт последней катапульты высился впереди. Снова потянулись развалины глинобитных домишек, но здесь их разрушили едва не до основания, когда тяжелые самоходы везли части катапульты. Остались лишь груды обломков – куски стен, раскрошенный кирпич, разбитые в щепу перекрытия и дверные косяки. Тяжелая техника продавила в этом месиве глубокие колеи, по одной из которых и бежали Туран с Белорусом. До катапульты осталось совсем немного – уже отчетливо был виден огонь в топке и отблески пламени на лоснящихся телах кочегаров, которые замерли, прислушиваясь к стрельбе.

– Берегись! – крикнул Белорус.

Из-за катапульты повалили гетманы с оружием наготове.

Впереди катил, тяжко переваливаясь на обломках, бронированный самоход, в стороне тарахтели мотоциклетки, которым пришлось двигаться в объезд, чтобы не застрять в руинах. Гетманы сразу заметили чужаков. Хлопнули первые выстрелы, в люке на крыше самохода показался человек с ружьем, прицелился. Белорус упал, дернув Турана за полу плаща, но тот вывернулся и вскинул гравипушку. Расширяющаяся цепочка световых колец уперлась в радиатор самохода, передние колеса оторвались от битого кирпича. Гетманы бросились врассыпную, а человек с ружьем провалился в люк. Туран, широко расставив ноги и отклонившись назад, потянул самоход вверх. Машина была очень тяжелой, черный стержень дрожал и вибрировал в руках – нагрузка казалась предельной. Вой гравипушки перешел в тонкий визг, от которого завибрировали все кости в теле. Туран с трудом повел раструбом вправо, медленно разворачиваясь всем телом, – грузовик поволокло по обломкам, передние колеса бесполезно вращались в пустоте, а задние скребли по хрустящим кирпичам.

Гетманы бежали от ползущей на них громады, Тим стрелял по ним. Скрипнув зубами, Туран резко повернулся и отправил бронированную махину в другом направлении. Наконец-то удалось оторвать от грунта весь самоход – тот взлетел, перевернувшись набок, и стало слышно, как в кабине орут ошалевшие инкерманцы. Туран сделал шаг, другой; позади него земля и обломки кирпичей вскипали, растираемые отдачей в пыль.

Вес машины частично передавался и ему – идти стало совсем тяжело, он едва переставлял ноги, гравипушка в руках налилась такой тяжестью, что суставы скрипели, будто несмазанные дверные петли. Туран шел к катапульте и с каждым шагом качался то влево, то вправо, бросая здоровенную махину из стороны в сторону. Гетманы разбегались – мотающийся туда-сюда самоход привел их в ужас. Пот заливал глаза, Туран тряс головой, моргал и старался не сводить глаз с угольно-черного контура катапульты. Его шатало от напряжения, и рама катапульты шаталась перед ним. Белорус что-то орал сзади, но он не слышал. Полуголые кочегары посыпались с паровой тележки. Гетманы, загружающие мачту снарядами, разбежались.

Из последних сил Туран поднял раструб гравипушки еще выше. В плече хрустнуло, руки свело болью. Конус искаженного света, натянутый между раструбом и самоходом, задрожал, белые кольца стали бледнеть и терять форму, они кривились и гнулись, рассыпая призрачные искры… Туран, хрипло выдохнув, взмахнул стержнем – самоход описал дугу и огромным молотом ударил в раму катапульты, в самое основание. Стон прокатился над равниной, вздрогнула красная земля под ногами.

Как впилась в правое предплечье пуля, он не почувствовал, просто рвануло руку, ладонь разжалась, и конический поток энергии исчез. Самоход врезался в опору рамы – прогнулась клепаная балка, вывернулась из основания, лопнули канаты. Визг, тонкий звон, глухой лязг, скрежет… Машина сползла по гнущейся балке, она качнулась и упала. Катапульта стала грудой стального лома. Врезался в землю самоход, смялся, будто был сделан из мягкой глины, на него повалились куски полиспаста, поползли петли каната, накрывая разбитую машину. Завалилась с рельсов паровая тележка, врезалась в груду стальных обломков, заклепки словно пули вылетели из отверстий, ударили струи кипятка, и катапульту заволокло паром.

Туран опомнился,

только когда Белорус схватил его за руку и потащил прочь. Ощутил боль в руке, увидел, что рукав весь пропитался кровью.

Они побежали прочь от поверженной катапульты.

– Скорей! – крикнул Белорус. – Пока гетманы ничего не поняли! Надо в дыру какую-то залезть, переждать, потом убираться отсюда!

Рядом что-то взорвалось, повалили густые клубы дыма. Белорус обернулся и дважды выстрелил. Из дыма вывалился полуголый гетман с совковой лопатой в руках – кочегар с разбитой катапульты. Глаза его на перемазанном угольной пылью лице горели безумием. Он заревел и взмахнул лопатой. Туран пригнулся, прыгнул навстречу, лопата просвистела над головой, и он врезал плечом в живот инкерманца, опрокинул его на землю.

Они нырнули в стену вонючего дыма. Белорус на ходу пытался зарядить револьвер, но никак не мог попасть патроном в камору. Винчестер висел у него за спиной. Туран ртом хватанул горячий смрад, в глазах запершило, легкие как кипятком обдало, но тут, отчаянно кашляя, они выскочили из облака ядовитой копоти. Тим ухватил Турана за здоровое плечо и поволок в сторону. Глаза слезились, горло жгло. Беглецы достигли руин, вбежали в разваленный домик, от которого оставался четырехугольник стен высотой по пояс. Там они упали на усыпанный обломками пол и перевели дух.

– Ты зачем через дым побежал? – прохрипел Туран, стуча себя кулаком по груди.

Откашлявшись, Белорус пояснил:

– Навстречу толпа валила, но вроде не заметили, как мы в дым свернули.

Он похлопал по карманам изодранного в драке жилета и достал свернутый бинт.

– Руку покажи.

Пока Белорус бинтовал, Туран выглянул из-за остатков стены. За стеной дыма раздался крик:

– Эй, сюда! Ко мне, говорю!

Из дыма показались гетманы, впереди бежал кочегар.

– Туда они бёгли, за мной давай! – надсаживался он, размахивая лопатой.

Закончив бинтовать, Тим поднял винчестер.

– Вон туды! – надрывался гетман и тыкал лопатой точнехонько в руины, где засели беглецы.

Белорус выстрелил, инкерманец выронил лопату, упал на колени, потом завалился лицом вниз. Остальные вскинули оружие, и Туран с Тимом вжались в обломки кирпичей. Грохнул залп ручниц, над головой зацокали пули.

– Дай револьвер, – сказал Туран.

Когда отгремела пальба, беглецы разом поднялись и выстрелили. Гетманы, осторожно приближавшиеся к руинам, попадали. Замелькали вспышки.

– Патроны пока есть, – сказал Белорус, – но долго здесь не протянем.

Затарахтел двигатель, из дыма выкатил сендер. Они выстрелили одновременно, машина взвыла мотором и встала. Какой-то гетман выкрикнул приказ, и противники снова открыли огонь. Потом застучал пулемет – крупнокалиберные пули с треском крошили остатки стены, кирпичи из обожженной глины хрустели и разваливались, на головы беглецов посыпались обломки.

Белорус приподнялся, но сразу повалился лицом в битый кирпич. Стрелок на сендере, заметив движение, снова даль длинную очередь. Туран отполз в сторону, выглянул – прячась за остатками стен и грудами битого кирпича, гетманы ползли к ним.

– Обходят, – сказал он и занялся револьвером. – Сейчас со всех сторон стрелять начнут.

Правая рука почти не слушалась, заряжать было трудновато. Зашуршала глина, совсем рядом посыпался щебень. Туран, вскочив на колени, выстрелил на шум и снова упал. Пулеметчик немного запоздал, пули раскрошили часть глиняной стены. Зато Туран попал – там, куда он стрелял, теперь раздавались стоны и ругань. Шорох щебня удалялся, раненый отползал прочь. Загудел мотор, захрустели обломки под колесами – сендер с пулеметом подбирался ближе, и с этим уже ничего нельзя было поделать.