Хроники российской Саньясы. Том 4

Лебедько Владислав

В: Представляю, насколько в тему были твои наработки в голосе, движениях и медитации!

К: Да, и естественно, Хош учитывал это, когда посылал меня к Полю Вернье. В девяносто шестом году я закончил Миланскую Театральную Академию по его курсу и с тех пор преподаю там. Есть небольшая группа, в которой мы продолжаем то, что начал Поль. Третий год мы работаем над тем, чтобы проявить Фауста…

В: Проявить Фауста?

К: Да, проявить архетип Фауста, который является ключевым архетипом Пути для современного человека.

В: Об этом, кажется, упоминал еще Валентин Томберг в книге «Медитации на Таро».

К: Да, именно Томберг подал эту идею. В конце шестидесятых годов они переписывались с Полем и вместе обсуждали ее.

Мы теперь работаем над тем, чтобы претворить ее в жизнь. И я, пожалуй, остановлюсь на ней подробнее. Кстати, мне давали прочесть твою статью «Драматургия и режиссура жизненного Пути». Я был удивлен и потрясен, насколько мы и в этом с тобой движемся параллельно. Так вот, я готов подписаться под твоей статьей. Но есть одно место, которому ты, на мой взгляд, не придал особого внимания. У тебя очень смело прописана идея того, что именно Чеховские сюжеты являются переломными для понимания Пути индивидуализации. Я с этим соглашусь, но с оговоркой, что истоки можно поискать чуть пораньше — у классиков шестнадцатого — семнадцатого веков, начала эпохи Гуманизма, — то есть, собственно, начала того сюжета, который развивается и сейчас. Так вот, герои их драм зачастую являют нам почти что обнаженные архетипы. Так обстоит дело с Шекспировским Гамлетом, и так обстоит дело с Фаустом Гете. Последний является обобщенным архетипом, который объединяет в себе сразу несколько архетипов, обнажение которых и происходит в духовном делании для Искателя современности.

В: Расскажи об этом поподробнее.

К: Архетип Фауста является объединением таких архетипов, как Гамлет, Дон-Кихот, Дон-Жуан, Агасфер, Тиль Уленшпигель и Иов. С некой приблизительной аналогией мы можем расположить эти шесть архетипов в последовательности шести центров, чакр, где архетип Фауста будет седьмым, объединяющим.

Начнем с Агасфера, Вечного Жида и Вечного Странника. У этого архетипа две наиболее ярких особенности. Первая состоит в том, что Агасфер омолодился с помощью магии, начав новую жизнь, новую земную биографию, в которую не вмешается смерть. Это архетип начала бесконечного странствия, начала бесконечного Пути. С другой стороны, Путь этот очень и очень сложен. Нет такой душевной муки, такой боли, такой катастрофы, которая не стала бы уделом Вечного Странника. Доктор Фауст в полном объеме вмещает в себя этот архетип.

Дальше мы можем обратиться к вечному архетипу испытуемого и искушаемого, который описан в Библии: архетипу Иова. Фауст — это Иов эпохи Гуманизма, то есть, начала нашего времени. Подобно Иову, он является жертвой пари, которое Мефистофель заключил с Богом. Но испытания и искушения Фауста отличаются от искушений и испытаний Иова тем, что они выражаются не в утрате состояния и несчастиях, но, напротив, в удачах и успехе. Мефистофель получил свыше власть удовлетворить все желания Фауста. Испытание сводилось к тому, чтобы узнать, сможет ли мир относительного и мимолетного удовлетворить Фауста, могут ли все земные наслаждения, все вместе и каждое в отдельности, усыпить в человеке стремление к абсолютному и вечному и сделать его полностью удовлетворенным и счастливым. Иов показал, что горести этого мира не способны вырвать Бога из человеческой души; а Фауст показал, что радости этого мира тоже в конечном итоге бессильны.

Следующим идет архетип Дон-Кихота, архетип стремления к неслыханным подвигам. Этот архетип вводит нас в новую область фаустовских испытаний. Дон-Кихота можно увидеть, как некого Ангела из свиты самого Люцифера. Его прекрасный, но лживый властитель вложил в сердце Кихота любовь, но скрыл от него то царство, где можно и нужно любить: Земля с ее простотой не видна гордому Ангелу в заржавленных латах. И он сокрушает мельницы — великанов, совершает неслыханные подвиги, далекие от истинной земной жизни. Испытание его, как и испытание Фауста состоит в том, чтобы пройти сквозь красивую ложь Люцифера — Мефистофеля, через видения, мечты, идеалы, вниз, к Земле, к земному здесь-сейчас через плен иллюзий и иллюзорных подвигов. Освобожденный от иллюзий, прошедший испытание — это архетип Действия, Подвига.

Следующий архетип — Дон-Жуан. Подлинный архетип Дон-Жуана никак не простой развратник и соблазнитель. Он жрец бога Амура. Он священнодействует на его таинствах. Это архетип любви ради любви, Вечный Влюбленный. Он поддерживает эту энергию, как огонь, который никогда не должен погаснуть. Он

осознает ценность этого огня и его миссию в мире. В вечном конфликте между разумом и любовью он занял сторону любви, а на это нужно Мужество. Фауст, подобно Дон-Жуану, видит Аниму в каждой женщине и ищет вечно женственное в мире, чтобы соединиться с Анимой.

Дальше Гамлет — архетип экзистенциального выбора и отчаяния. Он выражает собой архетип изолированности полностью автономного сознания, вырванного как из природной, так и духовной почвы, это человек, находящийся в нулевой точке между двумя гравитационными полями — земным и небесным. Его сомнение это нечто большее, чем психологическая нерешительность, это пребывание души в промежуточной сфере между земным и небесным, откуда невозможно выйти никак, — только с помощью акта веры, выхода души за свои собственные пределы. Это акт свободной личности перед лицом молчания и земли и неба. Гамлет — архетип этого испытания, цель которого — либо акт веры, либо отчаяние и безумие. Доктор Фауст переносит гамлетовское испытание, проходит через узкие врата «быть или не быть», обретая веру…

И, наконец, Тиль Уленшпигель. Это дух мятежа против любой власти, дух свободы странника, который ничем не владеет, никому не подчиняется, ничего не боится, не ждет наград и не страшится наказаний. Вместе с тем, он повергает все храмы и алтари человечества. Фауст, как и Тиль освободился от какого бы то ни было верноподданического чувства и от всякого религиозного, научного и политического авторитета и смеется над всеми моральными путами, сковывающими свободу, а также над всем тем, что привязывает его к любой системе взглядов, убеждений. Это выражение того, что герой твоего второго тома Андрей Минченков назвал «третьей позицией».

Каждому Искателю нашего времени суждено пройти или не пройти фаустовское испытание в полной мере. Пройдя его, он сможет преобразиться из эрудита в Мудреца, из мастера в Мага, из любителя таинственного в Мистика, из оккультиста или эзотерика в Человека, обретшего Веру.

И Путь каждого Искателя совершенно уникален. Каждый по-своему освобождает в себе эти архетипы, через разные ситуации, испытания, — практика лишь подталкивает к ним. Задача нашей группы — выйти на обнаженное переживание и передачу этих архетипов, через образ, через скрупулезную режиссуру текста, пластику, звучание каждого образа.

В: Расскажи еще немного об этом. То, что ты показывал мне вчера вечером, поразило меня. Я бы хотел, чтобы ты хоть как-то передал это в словах.

К: В принципе, эти идеи не новы. Поль Вернье открывал многие детали такой работы, еще обучаясь у Михаила Чехова. Можно сказать, что и я с тем опытом, который я приобрел в Средней Азии в области движения, голоса, медитации, вношу в эти разработки свой вклад… Давай рассмотрим такие простые, вроде бы, вещи, как звуки и жесты. Соединяя их с энергетикой образа мы можем получить удивительные оттенки и далее использовать их в работе над проявлением чистого архетипа, то есть, в алхимическом процессе. Возьмем какой-нибудь звук и проникнем в него не рассудком, а всем существом. Вот звук «р», который является выражением природного катаклизма, раската грома. Все, что вращается, кружится, катится, все, что спирально, округло, завернуто, все это может быть отражено в движении, в жесте, сопровождающем «р». Как в масштабном движении, так и в микрожесте, в зависимости от того, насколько в данный момент необходимо подчеркнуть силу происходящего. Или совсем другой мир, который открывается во всем, что льется, наливается, цветет, летит, ласкает… Это уже звук «л» и движения, жесты, сопутствующие ему… Может быть совсем крохотные, почти невидимые глазу, но, тем не менее, формирующие ауру образа. И такие миры мы можем открывать в каждом звуке… Это магия режиссуры, магия, в которой алхимик может дойти до предела, до глубины, до обнаженного архетипа… Сам понимаешь, насколько филигранной и многофакторной является такая работа, где одномоментно необходимо соединить сложнейшую психофизическую технику, энергетическую практику и постоянную медитацию на идеал, многогранный архетип, переливающийся в каждый момент неповторимым узором граней из которых он соткан… И самое главное — соединение всего этого с индивидуальностью мастера, который над кристаллизацией этого архетипа работает, выводя его как узор своего именно Пути, претерпевая при этом Преображение и постигая свою истинную природу в ходе этого делания.