Хроники Тамула
Шрифт:
— Это верно, Кедон, но есть и другие способы добывать у людей правду.
— Однако те, кто подвергнут пытке, знают, что их пытали, и знают, что именно они открыли тебе. Наше умение действует более тонко.
— Он прав, Спархок, — подал голос Келтэн. — Скажи, Кедон, о чем я сейчас думаю?
— Тебя, сэр рыцарь, тревожит то, что принужден ты будешь лишить жизни Ксанетию, буде мы окажемся обманщиками. Ты же питаешь к ней искреннюю приязнь.
— Это правда, — признал Келтэн, обращаясь к своим друзьям. — Я думаю, эти люди и впрямь умеют читать мысли.
— Обладаем мы и иными талантами, господа
— Не смей меня так называть! Моя ненависть к тебе и твоим сородичам и так уже тверда, как гранит.
— Сие неправда, Сефрения из Илары, — возразила Ксанетия. — Смятение царит в твоей душе оттого, что, впервые повстречав нас, не нашла ты в нас зла. Всеми силами стараешься ты поддержать вражду, что проистекает скорее из долга перед народом твоим, нежели от личной твоей злобы. Признаюсь, что и сама я также смятена. Меня влечет полюбить тебя, подобно как и тебя влечет любовь, но не ненависть.
— Прекрати! — вспыхнула Сефрения. — Убери свои грязные лапы из моих мыслей!
— Вот упрямица, — пробормотал Улаф.
— Природа младших богов Стирикума такова, что хранят они детей своих даже от их собственной глупости, — вновь заговорил анари. — Оттого-то стирики и принуждены обращаться к богам своим с молитвой и заклинанием всякий раз, когда хотят они преступить начертанный человеку предел. Не так ли, Сефрения из Илары?
Она промолчала.
— В этом суть стирикской магии, Кедон, — ответил за нее Вэнион.
Сефрения обожгла его ненавидящим взглядом, и Спархок мысленно застонал. Неужели нельзя было помолчать?!
Анари кивнул.
— Эдемус, как я уже говорил, ушел прежде нас, дабы приготовить нам путь, и не может более хранить и направлять нас. Оттого он даровал иным из нас силу творить то, что надобно свершать без его помощи.
— Неограниченная магия?! — воскликнула Сефрения. — В ваших руках неограниченная сила богов?
— Да, иные из нас обладают ею.
— Это чудовищно! Человеческий разум не в силах постичь суть такой силы. Не в нашей власти предугадать, что будет, если мы используем эту силу ради исполнения наших детских капризов.
— Твоя Богиня славно обучила тебя, Сефрения из Илары, — проговорила Ксанетия. — И мыслишь ты именно так, как она желает, чтобы ты мыслила.
— Твоя Богиня, дорогая сестра, желает, чтобы была ты и оставалась как дитя. Тогда только будет она уверена в любви твоей. Однако истинно скажу тебе: Эдемус любит нас так же сильно, как любит тебя твоя Афраэль. Его любовь, однако, принудила нас вырасти. Он предал силу свою в наши руки, и должны мы сами принимать все последствия деяний наших, когда пускаем эту силу в ход. Воистину, эта любовь совсем иного рода, однако и она остается любовью. Эдемус более не направляет нас, а посему мы вольны творить что пожелаем. — Анари мягко улыбнулся. — Простите меня, друзья мои, но у такого глубокого старца одно лишь затаенное стремление. — Он вытянул руку и с грустью посмотрел на нее. — Как быстро меняемся мы с течением лет, и как тягостны
Изменение происходило постепенно, но то, что творилось у них на глазах, было настолько поразительно, что казалось чудом. Иссохшая плоть понемногу становилась полнокровной, узловатые суставы сгладились, и морщины на коже словно растаяли. Изменялась, однако, не только рука Кедона. Морщины на его лице исчезли бесследно, впалые щеки округлились, а редкие седые волосы погустели, закурчавились. Под потрясенными взглядами эленийцев дэльф безо всякого видимого усилия избавлялся от разрушительных примет времени. Он уже превратился в юношу с чистой упругой кожей и ясным, не тронутым годами лицом. Затем он стал уменьшаться в росте, его руки и ноги под одеждой стремительно сокращались. Юношеский пушок исчез с его щек и подбородка, голова, казалось, стала больше в сравнении с уменьшающимся телом…
— Этого, пожалуй, довольно! — объявил он тонким детским голоском и улыбнулся — странно было видеть старческую улыбку на этом мальчишеском лице. — Стоит хоть немного ошибиться в расчетах, и я превращусь в ничто. Признаться, я уже подумывал об этом, но дела мои и обязанности еще не завершены. Ксанетия должна исполнять свой долг, и не вправе я отягощать ее еще и моим.
Спархок с трудом сглотнул.
— Думаю, ты все очень хорошо объяснил, Кедон, — сдавленно проговорил он. — Мы верим, что вы способны сделать то, что недоступно нам. — Спархок оглядел своих друзей. — Я уже предвижу споры и доводы, — продолжал он, стараясь не встречаться взглядом с Сефренией, — и, что бы мы ни решили, мы, видимо, все равно усомнимся в своей правоте.
— Можно помолиться, — предложил Бевьер.
— Или бросить кости и загадать, что выпадет, — вставил Улаф.
— Только не твои кости, — возразил Келтэн.
— Мы можем даже прибегнуть к логике, — заключил Вэнион, — но Спархок прав. Как бы ни старались мы принять решение, мы вполне можем просидеть здесь всю зиму и так и не прийти к согласию. — Он также старательно избегал взгляда Сефрении.
— Ну что ж, — сказал Спархок, сунув руку во внутренний карман рубахи, — раз уж здесь нет Афраэли, чтобы поцелуями принудить нас к согласию, — пусть решит Беллиом.
— Спархок! — вскрикнула Сефрения.
— Анакха, нет! — почти одновременно воскликнула Ксанетия.
— Беллиом не питает теплых чувств ни к кому из нас, — продолжал он, — так что мы можем положиться на его беспристрастность. Нам нужен совет, и ни Афраэль, ни Эдемус не в силах нам его предоставить — да я и сомневаюсь, что поверил бы любому из них, учитывая все обстоятельства. Нам нужно беспристрастное мнение, так почему бы нам не выяснить, что обо всем этом думает Беллиом?
ГЛАВА 15
— Голубая Роза, — обратился Спархок на языке троллей к камню, сиявшему в его руках. — Я — Анакха. Ты знаешь меня?
Сияние Беллиома слабо запульсировало, и Спархок ощутил нежелание камня признавать его власть. Тут его осенило.
— Нам нужно поговорить, — сказал он на сей раз по-эленийски, — и я не хочу, чтобы Кхвай и прочие слышали наш разговор. Понимаешь ли ты меня, когда я говорю на этом языке?
На сей раз в мерцании камня ощущалось легкое любопытство.