Хроники Тридевятого
Шрифт:
Змей Горыныч, Кот Учёный…
На крылечке золочёном
В день погожий раз в неделю
Все они рядком сидели.
Сочинял Гусляр куплеты —
Он считал себя поэтом.
Змей Горыныч плёл подтяжки.
Царь и Кот играли
Шут Царю давал советы —
Нарушенье этикета(!)
Опираясь о торец,
Сидя, чутко спал Стрелец
И Шута сквозь дрёму слушал.
Принц и Повар ели груши,
А Царевна то и дело
На Шута тайком глядела…
Царство было то, что нужно.
Жили весело и дружно,
Без злодейства и коварства.
Удивительное царство!
Закончив, Гусляр вопросительно взглянул на друга.
– У тебя просто идиллическая картина получилась. Думаю, это Колпак на тебя так подействовал.
– К-к-колпак или не колпак! Только царство Тридевятое и в самом деле счастливое! Я уверен в этом! – с жаром воскликнул Гусляр. – Давай поговорим с народом, запишем рецепты счастья. У каждого, скорее всего, свой персональный секрет имеется. А потом издадим сборник этих самых рецептов.
– Ты так уверен, что все жители у нас тут довольны своей судьбой? – поинтересовался Шут.
Гусляр задумался на несколько секунд и ответил:
– Н-н-ну… Если кто-нибудь из наших переживает жизненный кризис, мы его поддержим и осчастливим. И всё обязательно будет хорошо. Улавливаешь?
«Тяжёлый случай», – подумал Шут, а вслух сказал:
– Так-так, счастье, говоришь, для всех и бесплатно. Где-то я это уже слышал…
– Д-д-да! Именно! На то оно и Тридевятое царство! Кстати, у меня про многих наших есть весёлые стихи. Дополнить их комментариями – вот и готово! – Гусляр помахал своей тетрадкой.
Шут возразил:
– Уж больно ты быстрый! Давай серьёзно! Мы можем, конечно, попытаться взять интервью у некоторых наших соотечественников… Не уверен, что у нас получится сборник рецептов или секретов счастья. Не уверен, что все захотят откровенно разговаривать. Не уверен, что мы справимся вдвоём…
Гусляр стукнул себя тетрадью по голове:
– О! Я з-з-знаю, кто нам нужен! Как я раньше об этом не подумал!? Кот Учёный – вот кто!
Шуту, который привык подразнивать приятеля, эта мысль мысль неожиданно понравилась:
– А что? «Идёт направо – песнь заводит, налево – сказку говорит…» Пойдём к Дубу, навестим котика. Он ведь,
Гусляр обрадовался:
– А-а-а у м-м-меня есть четверостишье про Кота:
Он начал листать свою видавшую виды тетрадку:
–В-в-вот! Нашёл:
Рыжий кот-полиглот
Возле дуба живёт,
Помнит сказки в стихах
На восьми языках…
К-к-кстати, – Гусляр наконец взглянул на неоконченный этюд Шута, – твои работы могли бы послужить иллюстрациями к летописи. Серия этюдов, например, на тему: «Смена времён года в Тридевятом». Осень, кажется, отлично получается!
– Спасибо, приятель, – полушутя-полусерьезно ответил художник, – люблю, когда меня хвалят.
Гусля отступил на несколько шагов и стал рассматривать начатый этюд. Шут писал пастозно, сочными мазками. Даже в незавершённом пейзаже чувствовался темперамент автора
– З-з-знаешь, у меня родился экспромт, – поэт закатил глаза и продекламировал:
Осенний этюд
Бабье лето – пора раздумий.
Листья – звонкий лимонный кадмий.
Затаился в притихшей роще
ветер, баламут и проказник.
Мысли выше, стройней и проще
на рассвете.
Под берёзами дремлет мирно
несносный ветер.
Я могу запросто сделать из этого хайку в стиле твоего легендарного прадедушки.
Почему бы и нет? Вот так:
Синеву неба,
листьев лимонный кадмий
смешает несносный ветер…
Гусляр явно был в ударе. Он постоял, забавно покачиваясь на длинных ногах и добавил:
– С-с-сделал бы, что ли, серию портретов… У нас такие характерные персонажи тут – просто клад для художника. Вот, например, Кот Учёный. Ах, да! Мы же его навестить собирались!
– Что же ты стоишь? Пошли!
И друзья, окрылённые новой идеей, резво направились к Дубу, надеясь застать там Кота Учёного.
Глава 4