Хроники Валькирий
Шрифт:
– Тебе необходимо хотя бы еще несколько дней, - продолжал увещевать седой, не рискуя подходить к ней. Он умный, знает чем это чревато.
– Мне лучше знать, что необходимо. Лучше поищи броню для Ворона.
Вздохнув, Гийом смирился и отправился искать людей, способных вот так неожиданно полностью снарядить боевого коня. И можно быть уверенным, что когда Нюкта закончит со своей защитой, Ворон уже будет стоять во дворе.
Дождавшись когда компаньон уйдет, а без его поддержки в небольшой сарай точно никто не сунется, она начала затягивать ремни на броне. Дело было не только долгим, но и довольно болезненным для нее. Чтобы не
И Нюкта знала как такое состояние обманчиво и опасно.
Закончив собираться, она подхватила алебарду, клевец и запасной меч.
На мгновение, только на мгновенье, пыл схлынул, обнажая чувства, которые больше всего пугали валькирию, и она напомнила себе, что в таком состоянии может сорваться в любой момент и холодная голова останется таковой недолго.
Судя по гулу голосов, на небольшой площадке хозяйственного двора замка собралась приличная толпа. Всем им было интересно самим убедиться, что валькирия не только жива после того как ее остывающее тело принесли в город, но и понять что же она на этот раз задумала, и куда собралась... да и много чего еще. Им интересно... праздное любопытство.
Почему-то принято считать, что валькирии непомерно горды. Зачастую такие выводы делаются из-за их нежелания подчиняться чужим правилам и справедливой самооценки, которая требует, чтобы к ним относились соответствующе. В случае же Нюкты, за гордыню часто принимали ее холодность и почти непоколебимое спокойствие и свободные, колкие речи. Так что большинство судачащих о странном поведении заметно взбешенной валькирии списывало всё именно на задетую честь, которую попрали возможно каким-то жутким образом. Откуда им было знать, что гордость так же гибка, как трава, в зависимости от желания выжить. Валькириям приходится слишком много пройти, чтобы утратить это человеческое понятие.
Так что Нюкта даже не обратила внимания на жадные взгляды, рассматривающие ее высокую фигуру и осунувшееся лицо. Они даже раздражения не вызывали, куда уж больше того, что она и так испытывала.
– Грёша? Нюкта, ты собираешься взять Грёшу?
– округлил глаза Гийом, глядя на ее оружие. Уж он то точно знал, на что способна тяжелая алебарда, со столь непривычной удлиненными и занятно выгнутыми формами лезвий.
– Ещё пару раз повтори, вдруг она испугается, сама из рук вырвется и ускачет.
– Мне показалось, или Нюкта пыталась шутить?
– негромко с каким-то непередаваемой интонацией спросил Арлан, стоящий неподалеку от полностью собранного, дышащего жаром и бьющего копытом Ворона. Приемному сыну барона всегда удавалась как-то по-особенному мешать в своих интонациях насмешку, серьезность и искушение. Отчего даже в тот момент по спине женщины прошла прохладная волна.
Валькирия крепче сжала древко алебарды и попыталась удержать растущее желание снести кому-то голову.
Гийом же глянул на блондина предостерегающим взглядом, что не скрылось от Нюкты.
Вообще, после того как она очнулась два дня назад покровительственное отношение старого
Хотя она не могла не признать, что клятва Арлана, которую заставил дать Гийом, оказалась весьма своевременной. Без нее Нюкта нервничала бы куда больше... с ней же, пусть и не чувствовала себя в полной безопасности, но могла хотя бы снять кое-какие подозрения и исправить просчитываемые линии вероятностей. Впрочем, такое положение дел отнюдь не упрощало ситуацию, создавая только новые вопросы.
Она потрясла головой, отгоняя от себя мысли, которых старалась не касаться эти дни. Слишком опасны они были, слишком сильно от них стучало сердце и выворачивалось всё внутри. Еще там, в лесу, валькирия знала насколько тяжело ей будет разбираться в происходящем, теперь же она едва ли не жалела, что осталась жива - так хотелось сбежать от того, что едва ли не с первых дней ее пребывания в землях барона Медока было неизбежно.
А еще эти два дня, в учащающиеся просветы бодрствования, чернокудрая сестра смерти не только старательно избегала думать об Арлане, но и замечать его, полностью игнорируя присутствие в комнате. Благо он быстро это понял и больше не приходил. Хотя то, что этот мужчина вообще осмеливался не только попадаться ей на глаза, но даже пытался заговорить, удивляло.
Вот только держать свои чувства под замком Нюкта не умела. Так что, проснувшись сегодня утром, воспользовалась отсутствием в комнате Гийома и, разворошив его вещи, добралась до заветной склянки, после пары глотков из которой, ноги перестали дрожать, а в походке появилась твердость, которая ей теперь еще не скоро грозит.
И чем быстрее она шла по замковым коридорам, чем удивленней встречали ее люди, тем жарче разгоралась в груди ненависть.
Бессилие - одно из самых унизительных чувств, столь болезненное для валькирии.
– Хорошо подумала?
– ухватил ее за руку Гийом, когда она уже уселась в неудобном седле облаченного в тяжелые боевые доспехи Ворона.
– Ты собираешься ее отпустить?
Седой шикнул на Арлана, стоящего достаточно далеко, чтобы не рисковать получить металлом под ребра. Всё же в уме и нюхе ему не откажешь - знает, когда не стоит лезть под руку.
– Да.
– Рука Гийома разжалась.
– Взбешенная валькирия не лучший собеседник, уж поверь мне. Постарайся быть осторожней Ночка, - уже для нее сказал мужчина.
– Я пока подготовлюсь к твоему возвращению.
Она кивнула.
Застоявшийся конь, чуявший настроение своего седока, только под знакомой рукой пообтерял первый пыл, с каким вырвался из замка. Радость от долгожданной встречи с хозяйкой в нем переплеталась с ее гневом и запахом крови, туманящим разум, словно хищному зверю. Когда его мышцы достаточно согрелись, Ворон развил такую скорость, что шавки, в первый момент бросившиеся ему под копыта, так и остались на земле, не успев увернуться.