Хроники вечной жизни. Иезуит
Шрифт:
— Да, именно. А еще сообщил, что эта собака жила у него, и он отдал ее вам, Пишта.
Отступать было некуда.
— Совершенно верно, и что же?
— Тогда почему же она оказалась в лесу?
— Собачонка сбежала от меня по дороге, отец. Я не стал ее искать и просто ушел.
— Но вы говорили, что не знаете, откуда она взялась, — в отчаянии воскликнул Томаш. — Вы лгали мне, сын!
Иштван почувствовал, что начинает злиться.
— Вовсе нет, я просто ее не узнал.
— И это не вы ее застрелили?
— Конечно,
Томаш с беспокойством смотрел на сына, пытаясь взглядом что-нибудь прочесть в его душе. А тот встал и холодно спросил:
— Я могу идти?
Отец растерянно кивнул.
«Далась ему эта псина! — недовольно думал Иштван. — Ну, теперь ее в нашей жизни не будет, все закончилось».
Но он ошибся. Несколькими днями позже отец снова вызвал его на разговор. Лицо Томаша было мрачнее тучи.
— Я не сказал вам в прошлый раз, сын: я попросил Ковача вскрыть тело и извлечь пулю.
— Господи, грех-то какой!
— Да, разрезать мертвого, даже пса, большой грех, каюсь. Но мне было важно понять, кто его застрелил.
— И как же вы это выясните?
Томаш вздохнул и, поколебавшись, протянул сыну небольшой свинцовый шарик.
— Ковач достал ее из тела собаки, — пояснил он.
Иштван с недоумением смотрел на его ладонь. Отец мрачно усмехнулся:
— Неужели вы забыли, что все наши пули помечены? Присмотритесь.
И в самом деле, с одной стороны шарика юноша увидел крошечную букву N. Как он раньше ее не заметил, ведь ему приходилось столько раз заряжать аркебузу!
— Это наша пуля, Пишта, — печально сказал отец, — ни малейших сомнений. Я собаку не убивал, Золтан к тому времени уже уехал, остаетесь вы.
— Да, я, — устало признался Иштван.
Томаш горько усмехнулся.
— А мне опять солгали.
— Не хотелось огорчать вас, отец. Она напала на меня в лесу, я пытался отогнать ее дулом ружья, но не смог. Пришлось стрелять.
— Она ранила вас? Покажите, где.
— Нет, не успела.
Пристально посмотрев на сына, Томаш спросил:
— Чем же вы лучше Золтана?
И стремительно вышел из комнаты.
С того дня отношения между отцом и сыном стали охлаждаться. Но это не помешало им совместно развивать хозяйство. В ближайшем городке, Вагунхейе, они организовали регулярную ярмарку. Поначалу Томаш сомневался в этой затее, но Иштвану удалось убедить его, что с ней торговля начнет приносить больший доход. И в самом деле, вскоре ярмарка стала весьма популярна не только среди крестьян, но и у местных феодалов.
Томаш не уставал удивляться внезапно появившимся способностям сына. Тот словно наперед видел, что способно приносить прибыль, и устраивал все наилучшим образом. Вкупе с непривычным поведением изменения были разительными. «Словно подменили моего мальчика», — не раз думал отец, не подозревая, насколько близок к истине.
Но
Влюбленные продолжали встречаться все лето. Иштван вспоминал других своих женщин — утонченную Эльжбету, горделивую Марину, изящную Луизу — и удивлялся, насколько не похожа на них Агнешка. Пожалуй, больше всего она напоминала Женевьеву. «Забавно, — думал он, — с чего начал, к тому и пришел. Видимо, я навсегда останусь в душе сыном перчаточника».
Он и сам удивлялся, насколько остро воспринимает все то, что связано с Агнешкой. «Похоже, юное тело все больше берет верх над опытной душой, и я день ото дня лишь молодею». Он уже не воспринимал дом Томаша Надя как временное пристанище, и всерьез подумывал о женитьбе на крестьянке. Немыслимо… Но чего только в жизни не бывает?
В один из первых осенних дней Агнеш с грустью сказала возлюбленному:
— Скоро нам придется расстаться, мой дорогой.
Сердце у Иштвана замерло, потом скакнуло.
— Как? Почему?!
— Мать посылает меня в услужение к одной знатной даме. Говорят, она очень хорошо платит.
— О, Господи! Надолго?
— До весны.
— Целых полгода! — в отчаянии воскликнул Иштван. — И где живет эта дама?
— У нее замок неподалеку от Чейте.
Юноша с облегчением вздохнул.
— Но это же совсем рядом, с другой стороны леса.
— Все равно радости мало, — возразила Агнеш. — Неизвестно, сможем ли мы видеться. Вдруг меня не выпустят из замка?
— Ну что ты, милая, не может же эта дама держать тебя взаперти даже в воскресенье. Кстати, как ее имя?
— Графиня Эржебет Надашдь.
Иштван погладил Агнешку по руке и улыбнулся:
— Не огорчайся так, что-нибудь придумаем.
— Если б ты знал, как не хочется мне покидать тебя, дом, родителей. Но мать говорит, что я уже взрослая, нужно заботиться о семье.
— Я понимаю. Когда ты едешь?
— Послезавтра.
— Тогда давай обсудим, как нам встретиться.
Они решили, что Иштван подъедет к замку Чейте в воскресенье, в день святого Дорофея, после утренней мессы и будет ждать, а Агнеш выйдет, когда у нее появится возможность. Договорившись, влюбленные обнялись и долго стояли неподвижно.
На святого Дорофея в час пополудни Иштван ехал верхом к замку Чейте. Дорога шла в гору. Вокруг высились покрытые лесом холмы. Легкий сентябрьский ветерок ласково шелестел листвой, в воздухе метались стрижи, откуда-то издалека доносилось посвистывание рябчика. Юноша, истосковавшийся за пять дней разлуки с Агнешкой, в нетерпении пришпоривал коня.