Хроники вечной жизни. Иезуит
Шрифт:
Графиня надолго замолчала, а я сидел, боясь шелохнуться. Я понимал, что она подходит к самому главному.
— Не могу передать, святой отец, — продолжала Эржебет, — каким это оказалось ударом. Я не хотела жить в том положении, в котором находилась. Если б самоубийство не считалось столь страшным грехом, клянусь, я бы покончила с собой. Мое происхождение, мои корни — все было мифом, а кровь моя на поверку оказалась порченой. С этой мыслью я жила много лет и жестоко страдала, пока одна старая ведунья по имени Анна Дарвулиа не подсказала простой способ — чтобы улучшить свою кровь, нужно пить
«Вот оно!» — подумал я и весь обратился в слух.
— Вскоре случилось так, что в моем замке заболела одна молодая гостья, сами понимаете — дворянка. Родных у нее не было, состояния тоже, и я понимала: исчезни она с лица земли — искать ее никто не станет. Она все равно бы умерла от болезни — я лишь ускорила ее кончину, ведь не могла же я пить из трупа. Я приказала служанкам сделать надрезы на всех ее крупных сосудах и собрать столько крови, сколько возможно. И выпила всю. Клянусь, святой отец, в ту ночь впервые за много лет я уснула спокойно.
Я содрогнулся — меня едва не затошнило — и с ужасом смотрел на красавицу, которая совершенно спокойно рассказывала столь жуткую историю.
— Когда я пила ее теплую кровь, несколько капель упали мне на руку. И я заметила, что в этом месте кожа стала более мягкой и нежной. К тому времени мне было уже около сорока, потеря молодости и красоты меня очень беспокоила. А тут такое открытие! Я не знала, что делать, то ли пить кровь, чтобы добавить аристократизма, то ли натирать ею кожу, сохраняя молодость. Выручила меня все та же ведунья. Она сказала, что для вечной юности подойдет кровь любой девственницы, даже крестьянки. А вот пить надо именно дворянскую.
Помнится, я закашлялся, чтобы сдержать спазм в горле. Я пребывал в таком шоке, что не мог даже говорить. На мгновение мелькнула мысль — переселиться в ее тело и броситься в окно, чтобы это адское отродье исчезло с лица земли.
Графиня грустно улыбнулась и с сочувствием посмотрела на меня.
— Да-да, я понимаю, что слушать все это ужасно. Но молчать более не могу. После того первого случая я долго искала какую-нибудь обреченную девушку. Пришлось даже открыть больницу, где я могла получать кровь безнадежно больных… Но этого было мало. И если с чистотой крови еще можно было как-то подождать, то уходящая молодость ждать не хотела. Время безжалостно, старела я быстро, и редких примочек из крови девственниц, умиравших в моей больнице, явно не хватало. Поэтому я взяла за правило раз в неделю пускать кровь одной из своих служанок. И они начали разбегаться. Поймите, это никому бы не повредило, но они испугались! Пришлось втайне брать по одной девушке и постепенно выкачивать из нее всю кровь, доводя до смерти.
— И многих вы таким образом погубили? — решился я подать голос.
Она со вздохом ответила:
— Десятки, если не сотни. В основном крестьянок, кровью которых я обтиралась, а иногда даже погружалась в нее. Изредка попадались и дворянки, их кровь я пила.
Я еле дышал, голова кружилась, это было какое-то наваждение, я просто отказывался верить этой истории. Если бы графиня сказала, что она колдунья, вампирша, находится в сговоре с демонами — я бы поверил. Но убивать ради того, чтобы выглядеть моложе?!
Она словно
— Посмотрите на меня, святой отец. Разве можно поверить, что мне пятьдесят? Разве не нежна и не прекрасна моя кожа, разве вы видите на ней хоть одну морщинку?
— И за это вы продали душу дьяволу?! — прошептал я.
И тут она неожиданно разрыдалась, горько и жалобно.
— Я только сейчас стала понимать, что наделала, — всхлипывала она, — только сейчас меня начала мучить совесть.
— Что же произошло? Отчего вы так неожиданно прозрели?
— Я полюбила, отец мой. Впервые в жизни я полюбила — чистого, благородного, доброго человека. И поняла, что рядом с ним я чудовище. Боже мой, сколько зла я натворила! Знали бы вы, как тяжко раскаяние. Я не сплю ночами, призраки убитых девственниц приходят ко мне, протягивают руки, душат… Их крики до сих пор стоят в моих ушах… Мне нужна кровь, чтобы не стареть, но я не могу, не хочу больше убивать! Что мне делать, святой отец? Умоляю, научите!
Говорить, какое жуткое впечатление произвела на меня эта исповедь, думаю, не стоит. Вы и сами можете догадаться. Я смотрел на нее с отвращением, мое желание отомстить разом испарилось. Господь и так покарал ее сверх всякой меры. Мне же оставалось лишь вывести ее на чистую воду.
Графиня змеей соскользнула с кресла и упала передо мной на колени.
— Я не хотела, я не думала! — кричала она.
Меня трясло, тошнило, ноги дрожали так, что я с трудом встал со стула. Помню, из последних сил я бормотал что-то про пост, про покаяние… Но она не слушала, рыдания ее становились все сильнее. У нее начиналась истерика.
Оставаться и смотреть на это отвратительное зрелище я не собирался, а потому выскочил за дверь, схватил Дорку за локоть и потащил к клетке.
Едва мы приблизились, преподобный в моем теле, сидевший на полу, вскочил и с воплем бросился к нам. Я велел Доротее открыть замок, и она не посмела ослушаться. Отомкнув его дрожащими руками, она замерла и взглянула на меня, как послушная овца. Грозным голосом я провозгласил:
— А теперь приказываю тебе именем Господа показать нам тайный ход.
Она покорно кивнула и заскользила по коридору, а я, подхватив под мышки ослабевшего бедолагу-священника, поспешил следом. Мы бесконечно поворачивали в разные ответвления, спускались по каким-то лестницам, и наконец Дорка остановилась, открыла небольшую сводчатую дверь и кивнула:
— Туда, святой отец.
Она вынула из держателя факел и сунула мне в руку, добавив пару монет. Я шагнул в проход, но тут же остановился, обернулся и спросил:
— Пойдешь с нами?
Несчастная беззвучно зарыдала, лицо ее перекосилось.
— Не могу, святой отец… Здесь моя дочь.
Я коротко кивнул и двинулся вглубь подземного хода.
Потрясенный викарий долго молчал.
— Я не в состоянии в это поверить! — наконец воскликнул он.
— Увы, друг мой, это чистейшая правда. Именно такую историю поведала мне графиня Батори.
— Просто страшно подумать. Столько убийств — и ради чего?!
Голд глубоко вздохнул и потряс головой, словно сбрасывая страшные воспоминания.