Хроники закрытого города
Шрифт:
– Возьми себя в руки, боец, – хлопнул обескураженного Петро по плечу пробегавший мимо Михалыч. Ствол автомата дымился в привычном захвате, а кровь вновь кипела и жаждала битвы. Старый вояка, так небрежно отброшенный на задворки бытия безжалостной системой, вновь был в строю. Мышцы налились силой, алкоголь напрочь выжег адреналин, а в голове стало кристально ясно и чисто. На губах новоявленного Рэмбо засияла счастливая лыба. Сходу ввалившись в самую гущу локальной войны, он с жаром давил на гашетку.
Серые карлики упрямо рвались
За стеной шквального зарева чистильщики не увидели, как две худые фигурки бывших подростков, спасаясь от неминуемого уничтожения, торопливо нырнули в распахнутый люк, а замешкавшийся третий вспыхнул шипящим столбом и истаял бурлящей воняющей жижей.
Неповоротливые фигуры в мешковатых костюмах биологической защиты скрылись за ними в бетонной глотке глубокого лаза, и ещё долго доносился оттуда басовитый гул пламени и звонкое хлопанье лопающегося стекла.
Он лежал, разметавшись на склизком асфальте, а на искусанных губах его ещё блуждала улыбка. Покрытое потом и кровью расхристанное тело стремительно покрывалось серым налётом.
– Михалыч, ты это… чего? – недоверчиво косился на него Петро, тихонечко отступая.
Грубо оттолкнув здоровяка, побитого героя окружили хмурые солдаты.
– Всё нормально, – прохрипел тот, провожая мутнеющим взглядом бывшего собутыльника. – Как мы им дали, ух! – лёгкие скрутил спазм, и Михалыч закашлялся. Военные совсем оттеснили Петро, не позволив тому и глазом моргнуть. Здоровяк отчего-то поморщился, на глаза навернулись слёзы.
– Михалыч? – дёрнулся он было назад, но на пути встал угрюмый солдат. – Вот и повоевали, – всхлипнул Петро, когда из-за ощетинившегося оружием оцепления раздался громкий хлопок. – Эх, Михалыч, говорил же, надо бежать, так нет… – побрёл Петро прочь, утирая тыльной стороной дрожащей ладони солёные капли непрошенной влаги.
***
А со всех сторон периметр окружали военные.
Такие прорывы уже случались в скрытом от мира научном режимном объекте, и, справедливо было предположить, не раз произойдут снова. Локальную вспышку, как обычно, погасят.
Недаром Североуральск-19 – обособленный, надёжно сокрытый в таёжной глуши, окружённый болотными топями город был населён непризнанными гениями, в чьей крови непрестанно бурлит сумасшедший огонь безумных открытий.
12 лет назад
Пять человек в грязно-жёлтых костюмах биологической защиты вывалились из подвала недостроенной высотки. Побросав ещё дымящиеся огнемёты, они лихорадочно стаскивали с себя густо заляпанные вязкой субстанцией комбинезоны и с вытаращенными глазами кидались в приземистую палатку, под толстые струи воды тут же развёрнутого рукава с обеззараживающей жидкостью. А позади
– Михалыч! Доклад! Немедленно! – гаркнул седовласый вояка с генеральскими звёздами на плечах.
– Есть, товарищ генерал! – вытянув в струнку сухопарое тело, отозвался один из купальщиков. Глаза его вспыхнули сталью, и, энергично замахав руками, он волчком завертелся под тугими прохладными струями.
Небольшой пятачок у старого недостроя сегодня прямо кишел важными шишками.
В мгновение ока здесь был развёрнут мобильный командный пункт, едва только тишину улицы разорвал пронзительный вой сирены.
Поджарый, уже немолодой военный, выбравшись из-под тугих струй, задумчиво почесал затылок и, сузив глаза, внимательным взглядом окинул своих парней.
Четверо коротко стриженных, совсем ещё желторотых юнцов, дрожащими руками пытались одеться. Раз за разом неловко спотыкаясь, они топтались на месте, неуклюже тыча трясущимися руками то мимо рукава непослушной в онемевших пальцах рубахи, то мимо штанины форменных брюк. Цокнув языком, Михалыч озабоченно покачал головой и, растеревшись до красноты казённым полотенцем, привычным движением подкрутил пышный ус.
Сиротливые остатки его отважного взвода – совсем ещё мальчишки с открытыми лицами. Сейчас они выглядели… нет, не испуганными, а скорее, обманутыми и обиженными.
– Как же так, командир? Как? – пролепетал ближайший бугай, жалобно заглядывая тому в глаза и пытаясь попасть в узкую петельку сверкающей пуговицей.
Михалыч успокаивающе похлопал его по плечу, впрочем, так и не найдя нужных слов.
– Командир, – подскочил к нему худощавый солдат, взмахом руки указывая на подвал. – Это то? То самое? – щёки его пошли красными пятнам, а в глазах лихорадочно засияли пытливые звёзды.
– Не знаю, Вильнёв, – заколебался Михалыч, а стальной взгляд невольно дал слабину. Знал он! Конечно же, знал! А если не знал, то догадывался, несомненно. И сейчас, пытаясь увильнуть от ненужных вопросов, он строго сдвинул брови и отрывисто гаркнул:
– Отставить вопросы, боец!
На что тот побледнел и потупил настойчивый взор.
– Есть отставить, капитан! – и, пригладив трясущейся пятернёй короткий чернеющий ёжик, еле слышно добавил: – А только ты не хуже меня понимаешь, отец, что это мы… Наша вина… Это мы их там всех… Мы… – губы солдата дрогнули, опущенный взгляд заблестел, и, слабо всхлипнув, он, крутанувшись на пятках и не дожидаясь реакции командира, пошёл прочь.