Хронос. Ледяной поход
Шрифт:
Потеет дождями донская земля,
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!
Мелькают Арбатом знакомые лица,
С аллеи цыганки заходят в дома,
Подайте бокалы, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!
А
Увы, не понять нам, в чём наша вина.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня!
Тоха сделал акцент на крещендо:
А в сумерках кони проносятся к «Яру»,
Ну что загрустили, мой юный корнет?
А в комнатах наших сидят комиссары,
И девочек наших ведут в кабинет.
Программер перешёл на меццо-пиано:
Над Доном угрюмым идём эскадроном,
На бой вдохновляет, Россия-страна!
Поручик Голицын, раздайте патроны,
Корнет Оболенский, надеть ордена!
Ведь завтра под утро на красную сволочь
Развёрнутой лавой пойдёт эскадрон,
Спустилась на Родину чёрная полночь,
Сверкают лишь звёздочки наших погон.
За павших друзей, за поруганный кров наш,
За всё комиссарам отплатим сполна,
Поручик Голицын, к атаке готовьтесь,
Корнет Оболенский, седлайте коня!
А воздух Отчизны прозрачный и синий,
Да горькая пыль деревенских дорог,
Они за Россию, и мы за Россию,
Корнет Оболенский, так с кем же наш Бог?
Напрасно невесты нас ждут в Петербурге,
И ночи в собранье, увы, не для нас,
Теперь за спиною окопы и вьюги,
Оставлены нами и Крым, и Кавказ.
И снова крещендо:
Ах, русское солнце, великое солнце!
Корабль «Император» застыл, как стрела,
Поручик Голицын, быть может, вернёмся,
К чему нам, поручик,
Подрублены корни, разграблены гнезда,
И наших любимых давно уже нет.
Поручик, на Родину мы не вернёмся,
Встаёт над Россией кровавый рассвет.(14)
(14) Автор строк неизвестен. Есть несколько вариантов песни. Совместил исполнение М. Гулько и М. Звездинского. (прим. автора)
Тоха убрал руки с клавиатуры. В воздухе звенящая тишина. Программер снова посмотрел в окно. В стекле со звоном образовалась маленькая дырочка. Следом ещё одна. Обе пули пронеслись мимо головы и вонзились в стену, сбив на пол куски штукатурки. Тоха вскочил, заорав «Стреляют! Гасите свет!» и встал между окнами.
Офицеры повскакивали, схватив оружие. Свет погасили. Блин, его ствол далеко!
На следующий день
29 декабря 1917 г. (11 января 1918 г.)
г. Новочеркасск
Метёт. От пронизывающего ветра спасает тёплый свитер, подаренный Анфисой. Тоха накинул на голову башлык.
Смена выпала с двадцати двух до полуночи. Программер поправил на плече ремень винтовки и прошёлся около запертых ворот склада. Хотя, склад — одно название. Оружие, боеприпасы, продукты. Всё в небольшом сарайчике, огороженном жердинами. На посту горит газовый фонарь и пару на улочке.
Кто-то говорил, в Ростове целые склады с оружием, обмундированием, продовольствием, но взять не получается. Стоит дорого. На днях у возвращающейся домой казачьей артбригады купили две трёхдюймовки. Казаки по пьяни продали за двадцать тысяч.
Корнилов почему-то не занимается экспроприацией. Только закупает. А денег — шиш. Приходят иногда какие-то пожертвования.
Ещё один момент удивил Тоху. В городе полно офицеров. Но как-то не спешат записываться в Добровольческую армию.
Постепенно мысли перетекли на события вчерашнего вечера…
Выстрелов больше не было. Разобрав оружие, быстро проверили близлежащие крыши. Особенно ту, на которую указал Тоха. Там обнаружили следы сапог на снегу, но ни одной гильзы. И сектор хороший. Как раз то самое окошко.
Всех удивило, что никто не слышал выстрелов. Тоха предположил, что стреляли с глушителем. На недоумённые взгляды офицеров рассказал о приборах бесшумной стрельбы. Лишь один поручик читал об этом ещё перед войной. То ли немцы, то ли бельгийцы разработали глушитель для револьвера и карабина…
Хруст снега отвлёк от размышлений. К забору приближается человек. Руки в карманах длинного пальто. Армейская фуражка надвинута по брови. Мужчина приблизился к забору.
— Простите, сударь, — он пролез между жердинами.