Хронос. Ледяной поход
Шрифт:
Мужчина поднялся, протянул руку и, чуть прищурившись, представился:
— Подполковник Колчинский, Пётр Аристархович.
— Подпоручик Воронцов, Антон Дмитриевич, — ответил Тоха, пожав крепкую кисть офицера.
— Роман Васильевич много о вас рассказывал. Раздевайтесь и давайте присядем.
Программер покосился на Ромыча. Что тот мог такого о нём рассказать? Положил в указанный князем угол вещмешок, снял снаряжение, повесил на крючок шинель, где уже висят три. Снаряжение и шашку положил на свободную кровать.
—
— Конечно, — Тоха присел на кровать напротив подполковника и Зарецкого, куда уже сел Ромыч, и достал из кармана гимнастёрки комиссационное удостоверение, выданное в канцелярии штаба Камчатского полка.
Подполковник, изучив бумагу, вернул Тохе. Хоть фотки там нет, похоже, вполне удовлетворился результатом.
— Память к вам так и не вернулась? — поинтересовался Колчинский.
— Никак нет, ваше высокоблагородие, не вернулась.
— Титулование отменено приказом Петросовета, — улыбнулся подполковник.
— Извините, Пётр Аристархович, — улыбнулся в ответ Тоха, — а какое отношение приказ Петросовета имеет отношение к формируемой Добровольческой армии?
— Добровольческой армии? Интересно-интересно. Лавр Георгиевич говорил мне, что намерен переименовать организацию. Но вы откуда знаете?
Программер пожал плечами. Он понятия не имеет, что Добровольческая армия называется как-то иначе.
— Не знаю. Как-то так подумалось. Мы же добровольцы.
Колчинский ненадолго задумался.
— Кхм, вы правы, подпоручик. Надо возродить традиции русской армии. Я обязан задать вопрос. Вы согласны вступить в ряды «Алексеевской организации»?
— Сочту за честь, — Тоха слегка склонил голову.
Снаружи раздался звук автомобильного клаксона. Колчинский поднялся. Офицеры тоже встали.
— Благодарю. Нам с господином Зарецким пора. Завтра приходите в бюро. Скажите, что вас рекомендую лично я.
Гости ушли. Роман налил Тохе и себе чаю. Программер достал кусок сала и хлеб, что положила Анфиса.
— Рассказывай, что нового. Про Настю, — он запнулся, — всё знаю. Прилуцкий показал… видео… записи. Кстати он и сказал, что ты прибудешь сегодня.
Тоха рассказал, что узнал от Прилуцкого.
О своём потенциально высоком уровне Агнихотри. Так как термин Роману незнаком, вкратце описал, что это за зверь. По законам, принятым в двадцать четвёртом веке, человек с таким уровнем либо должен работать в службе защиты времени, либо его ликвидируют. Сейчас начальство Прилуцкого не знает, что творится. Скорее всего, уровень Тохи резко повышается до максимально возможного.
Рассказал о временном сбое, когда он с Анфисой возвращался от могилы Насти.
Князь слушал, не перебивая. Про Анфису деликатно не стал ничего спрашивать.
— И что собираешься делать? — поинтересовался он, когда программер
— Не знаю. К ним идти не хочу. Сволочи они. Могли бы прийти нам на помощь, если б захотели. Нельзя им видите ли. К пиндосам тоже не хочу.
— Антон, Настя дорога мне так же, как и тебе. Но даже я их понимаю. Ей суждено было умереть.
— Нам всем суждено умереть, Рома. Рано или поздно. Когда достигну нужного уровня, спасу Настю. Попытаюсь спасти, — поправился программер.
— Что задумал?
Тоха лишь улыбнулся.
— Не скажу, Ром, не обижайся. Наверняка в этой комнате есть их глаза и уши.
Программер встал, и, держа в руке почти пустую кружку, слегка отодвинул штору. На улице в свете газового фонаря на их окно смотрит солдат. Шинель распахнута, руки в карманах. Из-под сдвинутой на бок папахи выбивается тёмный чуб. Лицо давно не брито, как у Тохи. Чем-то напомнил матроса из Петрограда, что доматывался до них с Настей.
Солдат встретился взглядом с Тохой, сплюнул и неспешно шагнул прочь, собираясь уйти.
Пространство уже знакомым способом дёрнулось, будто киноплёнка, солдат стоит под фонарём. Новое «подёргивание».
Пусто.
На следующий день
13 (26) декабря 1917 г.
г. Новочеркасск
Тоха вышел из подъезда и вдохнул морозный воздух. Поправил на плечах вещмешок.
Чуть поодаль на фоне голубого неба под лучами солнца блещут золотом купола собора. Деревья покрыты инеем. Шурша шинами по снегу, проехал легковой автомобиль.
— Идём, — из подъезда вышел Ромыч. Тоже с вещмешком за плечами.
Сюда они уже не вернуться.
Свернули на широкую, многолюдную улицу. Навстречу движется поток народа. Военные, гражданские, студенты. Мелькают казачьи лампасы, офицерские, генеральские, юнкерские погоны. Белые платки сестёр милосердия.
Настроение отличное.
Проскакали верховые казаки. Звеня бубенчиками, пронеслись сани. На углу застыл городовой. Тоха с удивлением посмотрел на постового. Тот, заметив взгляд офицера, козырнул. Тоха с Романом тоже вскинули руки к фуражкам.
Слаженным строем, сверкая устремлёнными вверх штыками, прошли два десятка офицеров под командованием штабс-капитана.
И тут среди потока радостных интеллигентных лиц, хороших костюмов резким контрастом резанула по глазам топающая навстречу группа из трёх солдат. Шинели нараспашку, без поясных ремней. Лица озлобленны. Идут, не сторонясь, бросая полные ненависти взгляды на офицерские погоны. Будь это в Питере ли в Москве, да хоть в любом городе центральной России, сорвали бы их, морду разбили, или вообще грохнули лишь за то, что офицер.