Хрупкая прочная связь

Калмз Мэри

Когда дверь открылась, я с удивлением увидел агента Войно.

— Какого черта? — спросил я, но тут меня сильно толкнули, и я упал лицом на пол. Быстро перевернувшись и распластавшись у ног Войно, я взглянул на него и понял, насколько ужасно тот выглядит. — Киллиан?

По имени я не называл Войно с момента, как мы перестали спать много лет назад, и это выдернуло его из непонятного состояния, в котором тот пребывал.

— В чем дело и что ты здесь делаешь?

Войно прищурился.

— Прости.

— О чем ты? — спросил я и услышал,

как за мной закрылась дверь минивэна.

— Обо мне.

Вздрогнув, я резко обернулся и наткнулся на взгляд нависавшего сверху доктора Крейга Хартли. Больше я никого не видел и определенно упустил момент, когда в бедро воткнулась иголка шприца.

— Он просит прощения из-за меня, — проговорил Хартли, наклоняясь и улыбаясь. — Потому что, мой дорогой Миро, это он сливал информацию.

Я пытался осмыслить слова Хартли, пытался закричать, пытался подвигаться, но все вокруг вдруг потеряло четкость, как в стекле с ручейками из капель дождя. Картинка перед глазами поплыла, все краски смешались в цветном пятне, и я вовсе перестал что-либо видеть.

ГЛАВА 14

Прочитав как-то о пытке водой и даже выслушав объяснения Яна, я сделал вывод, что данное истязание — преобладание разума над материй. Я думал, что можно вдыхать маленькие глотки воздуха, стараясь дышать неглубоко и тем самым избежать попадания воды в легкие. Я еще никогда в жизни так не ошибался. То, что творилось у меня в голове, и то, что происходило на самом деле, кардинально отличалось друг от друга, как день и ночь.

Я еще никогда так яростно не боролся за жизнь.

Кто-то прижал меня к койке, и внезапно в нос хлынула вода. Начав задыхаться, я отчаянно закричал, пока голос не сорвался на хрип.

Мозг твердил, что я тону. Поэтому я начал жадно глотать кислород. В горле пересохло, а кашель стал влажным, и от мысли, что я не могу больше задерживать дыхание и медленно умираю, меня сковал ужас.

Это продолжалось снова и снова. А когда удавалось сделать вдох, казалось, что мокрые полотенца меня задушат.

Наконец, меня отпустили, сбросив с койки на ледяной цемент. В своих пропитанных водой и мочой брюках я растянулся на холодном полу. Никогда не считал себя человеком, способным обмочиться, но паника и адреналин слишком сильно давили на мочевой пузырь. Я быстро перекатился на другой бок и начал блевать, пока в желудке не осталось ничего, кроме желчи, а затем свернулся калачиком. Не удивительно, что через пару секунд меня снова стошнило.

Мне даже не задали ни одного вопроса.

***

ВОЙНО ПОЯВИЛСЯ после того, как меня раздели догола, облили из шланга и приковали к потолку небольшой камеры размером десять на десять футов. Если запрокинуть голову и посмотреть вверх, то можно было увидеть единственное место, где вместо слоя бетона оказались решетки — потолок.

Было трудно сосредоточиться на человеке

передо мной, и я понял, что в меня вкололи что-то странное.

— Что мне дали? — невнятно спросил я.

— Немного лоразепама, чтобы тебя успокоить и…

— Нет. До того, как меня вырубили, — желая знать, настаивал я.

Дверь камеры открылась, и вошел Хартли.

— Гидроксизин, — сказал он. — Но не волнуйся, Миро, я бы ни за что не дал тебе что-нибудь плохое.

Хирург был одет в клетчатый костюм-тройку коричневого цвета с кремовым узором «птичьего глаза», жилет на шести пуговицах, узорчатый галстук и бледно-голубую рубашку. Мужчина словно собирался посетить оперу или какое-то другое мероприятие высшего класса.

— Правда? — произнес я, стараясь говорить ровным голосом.

Скальпель в руках Хартли жутко пугал.

— Конечно же, — заверил он меня и подошел к Войно. — Вообще-то, я здесь единственный, кто не хочет сделать с тобой что-нибудь отвратительное.

Волосы Крейга Хартли выглядели короче, чем раньше, до тюремного заключения: густые светлые длинные пряди на макушке, очень короткие на затылке и выбритые виски. Кажется, такую стрижку называли андеркат. Хартли всегда выглядел так, словно собирался сняться для обложки любовного романа.

— Например? — спросил я.

Мужчина подошел ближе, затем медленно протянул руку и положил мне на грудь, накрыв сердце.

— Хартли?

Он прочистил горло и скользнул рукой вниз по животу.

— Некоторые хотели тебя изнасиловать.

Я прищурился и недоверчиво склонил голову набок, от чего Хартли скривился, будто запахло чем-то гадким, а затем покачал головой и цокнул языком для большей убедительности.

— Вот именно, можешь себе представить? Я? Насилую кого-то? Или позволяю кого-то насиловать в своем присутствии? — его передернуло от отвращения. — Просто кошмар.

По крайней мере, никто не собирался меня насиловать.

— Что еще?

— Ну, был вариант подключить электрический ток к койке, пока та была мокрой и пропустить разряд через твое тело.

— Тебе не понравилась идея? — понадеялся я.

— Твое сердце, — мягко сказал Хартли, будто он меня не похитил, а мы просто ужинали в ресторане, затем наклонился и нежно взял в руку мой вялый член. — Не хочу, чтобы у тебя случайно остановилось сердце. Это было бы ужасно.

Я изо всех сил старался сохранять спокойствие, хоть и было ощущение, будто муравьи ползают под кожей.

— Я не допущу, чтобы что-то навредило твоему телу изнутри. Только снаружи.

Такое заявление меня ничуть не утешило.

Хартли снова провел рукой по моему животу.

— Знаешь, у тебя такая гладкая кожа. Маршал, ты держишь свое тело в отличном состоянии.

Я молчал, пока Хартли обходил меня, водя рукой по коже.

— Агент Войно сказал, что ты хорош в постели. Я спрашивал.

Я посмотрел на Войно, на лице которого можно было увидеть сожаление.

— Хотел знать, какой ты любовник.